1. Главная
  2. Книги
  3. Высоцкий Владимир Семенович
  4. Я не верю судьбе
  5. Страница 67
Выбрать главу
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу! Может, кто-то когда-то поставит свечу Мне за голый мой нерв, на котором кричу, И веселый манер, на котором шучу… Даже если сулят золотую парчу Или порчу грозят напустить — не хочу, — На ослабленном нерве я не зазвучу — Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! Лучше я загуляю, запью, заторчу, Все, что ночью кропаю, — в чаду растопчу, Лучше голову песне своей откручу, — Но не буду скользить словно пыль по лучу!.. Если все-таки чашу испить мне судьба, Если музыка с песней не слишком груба, Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, — Я умру и скажу, что не все суета!

1978

Попытка самоубийства

Подшит крахмальный подворотничок И наглухо застегнут китель серый — И вот легли на спусковой крючок Бескровные фаланги офицера. Пора! Кто знает время сей поры? Но вот она воистину близка: О, как недолог жест от кобуры До выбритого начисто виска!    Движение закончилось, и сдуло    С назначенной мишени волосок —    С улыбкой Смерть уставилась из дула    На аккуратно выбритый висок. Виднелась сбоку поднятая бровь, А рядом что-то билось и дрожало — В виске еще не пущенная кровь Пульсировала, то есть возражала. И перед тем как ринуться посметь От уха в мозг, наискосок к затылку, — Вдруг загляделась пристальная Смерть На жалкую взбесившуюся жилку…    Промедлила она — и прогадала:    Теперь обратно в кобуру ложись!    Так Смерть впервые близко увидала    С рожденья ненавидимую Жизнь.

<До 1978>

Памятник

Я при жизни был рослым и стройным, Не боялся ни слова, ни пули И в привычные рамки не лез, — Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули, К пьедесталу прибив ахиллес.
Не стряхнуть мне гранитного мяса И не вытащить из постамента Ахиллесову эту пяту, И железные ребра каркаса Мертво схвачены слоем цемента, — Только судороги по хребту.
Я хвалился косою саженью —    Нате смерьте! — Я не знал, что подвергнусь суженью    После смерти, — Но в обычные рамки я всажен —    Нá спор вбили, А косую неровную сажень —    Распрямили.
И с меня, когда взял я да умер, Живо маску посмертную сняли Расторопные члены семьи, — И не знаю, кто их надоумил, — Только с гипса вчистую стесали Азиатские скулы мои.
Мне такое не мнилось, не снилось, И считал я, что мне не грозило Оказаться всех мертвых мертвей, — Но поверхность на слепке лоснилась, И могильною скукой сквозило Из беззубой улыбки моей.
Я при жизни не клал тем, кто хищный,    В пасти палец, Подходившие с меркой обычной —    Отступались, — Но по снятии маски посмертной —    Тут же в ванной — Гробовщик подошел ко мне с меркой    Деревянной…
А потом, по прошествии года, — Как венец моего исправленья — Крепко сбитый литой монумент При огромном скопленье народа Открывали под бодрое пенье, — Под мое — с намагниченных лент.
Тишина надо мной раскололась — Из динамиков хлынули звуки, С крыш ударил направленный свет, — Мой отчаяньем сорванный голос Современные средства науки Превратили в приятный фальцет.
Я немел, в покрывало упрятан, —    Все там будем! — Я орал в то же время кастратом    В уши людям. Саван сдернули — как я обужен,    Нате смерьте! — Неужели такой я вам нужен    После смерти?!
Командора шаги злы и гулки. Я решил: как во времени оном — Не пройтись ли, по плитам звеня? — И шарахнулись толпы в проулки, Когда вырвал я ногу со стоном И осыпались камни с меня.
~ 67 ~