К слову, именно организация и приводит Мэтта на работу настолько раньше остальных. Оливер как-то предлагал ему начинать работу чуть позже, но Уильямсу куда сподручнее проработать все заранее, чем метаться в поисках недостающего в последний момент. У них, конечно, не прямой эфир, и есть возможность отложить съемки, но Мэтта совсем не прельщает мысль задерживать и других сотрудников из-за собственной расхлябности. Впрочем, стоит отдать парню должное, такого еще ни разу не случалось по вине Уильямса.
Он и сейчас тщательно осматривает всю площадку и разметку на ней, проходит между рядов для массовки, проверяет состояние гримерки и, чуть поморщившись, вызывает уборщицу. И все это под громкие рассказы Альфреда об отдыхе. Джонс ни капли не мешает, просто вываливает на Мэтта все свои приключения за эти две недели и даже не требует ответа. Мэтт слушает очень внимательно, что не мешает ему с таким же вниманием поправлять вешалки в огромной комнате, отведенной под гардероб, сверяться с новым расписанием и вывешивать сценические костюмы ближе, чтобы Феликс не тратил потом много времени на поиск необходимого. К моменту, когда в студию подползают заспанный Гилберт и Доминик, у Мэтта уже готовы копии сегодняшних сценариев на всех и каждого и еще имеется парочка запасных для особо рассеянных. Все это лежит аккуратными стопочками на рабочих местах, а Мэтт пьет с Альфредом чай на местном кожаном диванчике.
— Ну что, готов к трудовым будням, Мэтти? — Гилберт плюхается рядом, пока Доминик идет за чашками кофе для себя и Байльшмидта. — Ты, к слову, пропустил приход новичка, — хмыкает он и треплет Уильямса по светлым волосам.
Мэттью смеется и уходит от прикосновений, отчего сползают с носа очки и веселеет взгляд. Он все еще слишком похож на ребенка внешне, особенно когда на лице нет этой задумчивой сосредоточенности, присущей ему во время работы.
— Еще бы, — радуется он и довольно раскидывается на диване, поправляя тонкую оправу на переносице. — А что на счет тебя, Гил? Признайся, ты даже не притрагивался вчера к настройке оборудования, — Мэтт смотрит с долей любопытства и проницательности.
Гилберт лишь почесывает затылок и тянется за своей кружкой.
— Да как-то все дела да дела были… — он виновато хмурится, отводит взгляд в сторону, будто пристыженный, но секундой позже уже хохочет и хлопает по коленям. — Черт, Мэтт, ты знаешь меня лучше, чем я сам! — улыбается он.
Уильямс чуть укоризненно качает головой, но злиться на Байльшмидта, как и вообще на кого-либо из их команды не получается.
— Учти, после кофе пойдешь проверять все от и до, — только и говорит он. — И только попробуй отвертеться, встану тенью над душой и буду сверлить взглядом. Прям все, как ты любишь, — угрожает Мэтт.
— Понял-понял, мои халявные рабочие дни подошли к концу под строгим контролем Мистера Уильямса, — поясничает он. — Ну же, Мэтт, не строй такую обиженную моську, ты прекрасно знаешь, что я шучу.
— Знаю, Мистер Байльшмидт, — вторит ему Мэтт. — Но от моих угроз и работы тебя это не избавит, — он посылает ему воздушный поцелуй и встает с места.
Чай уже закончился, а студия постепенно наполняется людьми. Заняться пока больше нечем, поэтому Мэтт манит Альфреда за собой и спускается на этаж ниже, в курилку, где довольно чиркает зажигалкой и затягивается сигаретами. Альфред чуть морщится от дыма, но за пагубную привычку друга не винит, как и тот никогда не осуждает привычки Джонса.
— Так что это за новичок такой? — спрашивает он у Альфреда после первой затяжки.
— Ну, он весьма… — Джонс хочет было сказать «экстравагантный», но понимает, что в данном случае слово будет совсем не к месту. — Весьма специфичный, скажем так, — находится Альфред и задумывается. — Джеймс Уильямс, омега, двадцать два года и довольно сложный человек… — Джонс чуть притупляет взгляд, потому как сам вчера смог перекинуться с Джеймсом лишь парой фраз и понять, что человек совсем не его, хотя Альфред всегда более чем сильно тянется к нестандартным людям. — Но ты с ним поладишь, на мой взгляд. Ты вообще со всеми ладишь, — улыбается Ал.
В этом есть доля правды. Мэттью то ли благодаря своему мягкому характеру, то ли из-за проницательности обычно легко находит язык с любыми людьми. Возможно именно благодаря этому он без труда подстраивается под особенности каждого в их разномастном коллективе и организует их работу и продуктивность по максимуму. Сам Альфред весьма рассеянный и зацикленный на себе, чтобы держать в голове все и обо всех. Взять хотя бы Родериха, с которым спокойно и без придирок могут пить чай только Феличиано и Мэтт.
— Что ж, сегодня и познакомлюсь, — соглашается Уильямс.
Известие о том, что человек сложный его не пугает совсем, как и не пугает чуть растерянный взгляд Джонса. Альфред слишком ребенок как по натуре своей, так и по возрасту, и для него сложным оказывается любой зануда или слишком серьезный собеседник. Так, в это понятие входят для него Людвиг и Родерих, и даже с Хондой, человеком более чем терпимым, у Альфреда возникают неловкие в понимании ситуации. Мэтт даже не задумывается о том, что Альфред, по сути, старше его самого на два года. Об этом легко забыть, когда серьезности и ответственности у самого Уильямса на порядок больше.
Они говорят еще немного и возвращаются в студию, где уже вовсю начинается подготовка. На сцене переливается разноцветные лампы прожекторов, Гилберт матерится рядом с рельсами для камеры, где в очередной раз что-то заклинило, и уже покручивает сложную конструкцию гаечным ключом, а спустя некоторое время включается и звук с проверкой микрофона — значит Родерих уже подоспел на свое место.
Мэтта почти сразу оккупируют Феликс и Феличиано. За исключением Оливера, они единственные омеги в студии. Есть еще, конечно, Ваня, но его работа сосредоточенна в кабинете и в других фирмах, а потому на площадке он появляется нечасто. Из всех альф в коллективе, Мэтта Варгас и Лукашевич любят больше всего, а потому стоит ему показаться в поле зрения, сразу затягивают в свой рабочий уголок, по началу чтобы посоветоваться на счет тех или иных моделей, а потом и просто поболтать. Костюмер и визажист часто держатся вместе. У них и интересы сходятся, и характеры, а потому они когда-то быстро стали лучшими друзьями и теперь на работе вообще не отходят друг от друга ни на шаг. Мэтт спустя некоторое время прощается с ними и торопится распределять массовку по местам, рассаживая уже знакомых людей подальше от основного кадра.
Съемка начинается точно вовремя и проходит «на ура». Снимают сразу скопом несколько выпусков передачи, а потому Альфреда, как ведущего, после каждого захватывают в свой плен Феликс и Феличиано, спешно переодевая и подготавливая к новому выпуску. Гилберт в это время протирает объектив, Доминик зовет Родериха на чашку кофе, а Мэтт в очередной раз пересаживает по местам людей. Те, кто ходят уже не в первый раз, привычно переодевают верхнюю одежду и разговаривают с Уильямсом, а тот просто не может не поддержать разговора.
К концу последнего выпуска Мэтт чувствует себя полностью выжатым, но довольным. Он успел порядком соскучиться по этой суете и беготне за две недели, и теперь буквально светится от счастья.
— Отлично сработано! — хвалит он всю команду и с чистой совестью отпускает всех на отдых.
К нему, хлопая в ладоши, неторопливо подходит Оливер. Он уже успел побеседовать с Альфредом, и теперь приобнимает за плечи Уильямса и тянет его в сторону диванчиков.
— Просто чудесно, мой сладкий. Когда твой отец рекомендовал тебя на работу, я и не думал, что ты так быстро вырастешь и вклинишься в рабочий процесс, — Оливер тепло, по отечески, улыбается пареньку. — Все-таки, не в обиду будет сказано, но для ребенка это весьма сложная работа и требует определенных навыков. Но ты справляешься просто потрясающе, мой хороший.