Мэтт, по правде сказать, поражался выдержке Брагинского и тому, что Иван до сих пор не поставил зазнавшегося Альфреда на место. Было ли тут дело в терпении Вани или обаянии Альфреда, сказать было сложно. Однако сколько бы Брагинский не противился подобному вниманию Джонса, сколько бы не посылал его со своими чувствами, но их странные отношения продолжались, а Альфред даже не думал сдаваться, искренне веря, что добьется своего.
Вот и сейчас он уже явно строит новые планы по захвату сердца Вани, пока Гилберт и Мэтт смотрят едва ли не с жалостью — настойчивости Альфреда можно только позавидовать.
— Может, ты найдешь уже себе кого-то более доступного? — выдает их общую мысль Байльшмидт, спустя некоторое время. — Ваня, знаешь ли, старше тебя, куда серьезнее, да и вряд ли подходит такому как ты, — у Гилберта нет намерения обидеть, просто он искренне беспокоится о Джонсе, который и правда слишком сильно зацикливается на Брагинском.
— Серьезный?! — Альфред вдруг заливается смехом, совсем не обиженным. — Да Ваня в душе сама мягкость и простота! — улыбается широко он. — Нет уж, я нашел свой идеал и теперь никуда его не отпущу, — уверенность в его голосе слышна слишком хорошо.
Гилберт пожимает плечами, но решает не вмешиваться — в конце концов, это дело Альфреда, а сам он, если что, всегда окажется рядом и поддержит. Мэтт смотрит на друга с такими же мыслями и чуть улыбается — в тайне он и правда мечтает, что у Джонса все сложится в итоге в лучшем виде. Хотя бы потому, что Мэтт знает Брагинского достаточно хорошо и прекрасно понимает, будь Альфред тому настолько неприятен, его навязчивость уже давно была бы пресечена самым жестким и безаппеляционным способом.
К этому моменту как раз приносят поздний обед и несколько кружек с выпивкой. Официант косится на Мэтта и Ала с подозрением, когда ставит перед ними алкогольные коктейли, но ничего не говорит, в конце концов заказ оформлял Байльшмидт, а у того уж точно нет ограничений по возрасту.
Друзья выпивают и постепенно расслабляются окончательно. Веселье отступает на второй план, уступая место более умиротворенному общению, а время летит слишком незаметно. В этом ресторанчике царит приятный полумрак, и нет лишних изысков и помпезности — все погружено в рыжий свет ламп, а темное дерево, которым обиты стены, только сильнее расслабляет. Алкоголь тоже делает свое дело, развязывая языки чуть больше. Никому из них нечего скрывать от остальных, все знают друг друга уже столько лет, что никаких тайн давно не осталось. Гилберт вообще иногда считает ребят своими младшими братьями, настолько странные чувства привязанности испытывает он к этим двоим.
— А что на счет тебя, Мэттью? — этот вопрос звучит уже под вечер, когда друзья выходят из ресторана, а разговор снова заходит об отношениях.
Мэтт смотрит задумчиво на темнеющее небо и качает головой с мягкой улыбкой. Мир немного кружится перед глазами, в теле приятная усталость и нега, а горло уже чуть хрипит от разговоров.
— Ничего, — говорит он, хватаясь за пустую пачку и отправляя ее в ближайший бак. — Полный и беспросветный штиль.
На деле Мэтта это даже не сильно заботит. Несмотря на то, что он был бы не против отношений, Уильямс никогда не стремился к ним с особым остервенением, предпочитая плыть по течению, а не искать себе специально связей. Те же отношения с Гилбертом были скорее подростковой влюбленностью и самым обычным любопытством, нежели чем-то большим.
— Странно, мне казалось, омеги в тебе души не чают, — усмехнулся Гилберт, протягивая другу сигарету.
— Ага, особенно Феликс и Феличиано, так и липнут на каждом перерыве, — поддакивает Альфред, и несколько морщится от запаха дыма.
В этом есть доля правды — Мэттью и правда манит к себе омег, не только с работы, но и в жизни, однако те в основном видят в нем интересного собеседника и советчика, и никогда не рассматривают в плане пары, как и Мэтт их. Уильямс за своей наивностью, кажется, вообще не сильно интересуется омегами и отношениями с ними. По сути, он в жизни и встречался только с бетами, коим был и сам Гилберт. В чем крылась причина этого, ни Байльшмидт, ни Альфред не знали.
— Бросьте, мы просто дружим с ребятами, — отмахивается Мэтт, выдыхая в воздух терпкий дым.
— Ну, в этом тоже есть свои плюсы, — вдруг говорит Гилберт. — Не нужно мучиться ни с душевными терзаниями, ни с прочими малоприятными аспектами, — кому-кому, а Байльшмидту об этом известно достаточно, опыт у него ого-го какой.
Мэтт согласно кивает. Они говорят еще некоторое время по пути, прежде чем разойтись. Мэтт с Альфредом идут в сторону центра, а Гилберт к своей окраине. Он чуть задумчиво скользит взглядом по ряду домов и размышляет. Мысли все крутятся вокруг Мэтта и его круга интересов. Байльшмидт все пытается подобрать в голове тот идеал, который подошел бы Уильямсу стопроцентно. Кто-то самоуверенный, достаточно сильный, но требующий заботы. В голове вдруг всплывает образ Джеймса, и Гилберт отмахивается, тихо смеясь себе под нос.
— Бред какой-то, — бурчит он и идет дальше, возвращая мысли в более спокойное и отвлеченное русло. Например, о единственном выходном и делах, которыми можно на нем заняться.
Комментарий к Глава 3. Дела сердечные
https://vk.com/wall-141841134_65
========== Глава 4. Незадавшийся день ==========
— Так, все, перерыв.
Громкий голос Мэтта разлетается через рупор по всей студии, и Альфред прикусывает губу, виновато смотря на всю съемочную команду.
— Но я еще могу… — он пытается натянуть на губы привычную улыбку, но Мэттью только качает головой и распускает ребят на заслуженный получасовой отдых.
— Ал, не стоит выдавливать из себя эмоции, очень видно на камере, — Уильямс хлопает друга по плечу и мягко улыбается ему. — Отдохни хорошенько, взбодрись, и продолжим с новыми силами.
Альфред без особой радости кивает, но не спорит. Если даже Мэттью считает, что нужен отдых, значит, со стороны все выглядит и правда паршиво. Надо сказать, Джонса больше всего выбивают из колеи такие ошибки и собственные ляпы. А потому он понуро идет к диванчикам и падает на их мягкую обивку.
Помещение студии наполняется гулом разных голосов. Ребятам из массовки есть о чем поговорить, да и никто не упускает возможности размять конечности. Тонкая цепочка людей уже тянется в курилку, где в такие дни совершенно невозможно протолкнуться. Альфред только отрешенно радуется тому, что привычки курить в перерывах у него нет, и грустно смотрит в светлый потолок со встроенными лампами.
Его день не задается с самого утра, когда подводит чертов будильник, когда таксист путает адрес и когда Джонс, запыхавшийся и вымотанный утренней спешкой, с размаху летит через порог студии на пол. Благо парень он крепкий, так что отделывается парой синяков, однако настроение портится окончательно и восстанавливаться не желает абсолютно. Особенно после начала съемок. Альфред, который обычно чеканит текст без запинки и запросто выпутывается за счет умения импровизировать, то и дело сбивается, путает темы, а вместе с ними имена и фамилии гостей. Столько дублей на одну программу они не убивали уже очень давно, и Джонса откровенно коробит осознание, что все это из-за него.
А ведь Альфред давно привык к камере и своей работе. Джонс на площадке с самого детства, еще когда отец приводил с собой сына на съемки за неимением возможности оставить ребенка с кем-либо еще. И, надо сказать, Альфреда это более чем устраивало. Первый раз в камеру он попал случайно вместе с Мэттом, когда внезапно не пришли двое детей для рекламы. Им было дано сыграть братьев и представить новую игрушку, и даже в такой, казалось бы, незаурядной роли, Альфред показал себя просто потрясающе. Если Уильямс несколько стеснялся чужого столь пристального внимания, то для Джонса это было настолько привычным, что он без труда обыграл даже заминку друга.
С того момента для Альфреда и началась его карьера. Жизнерадостный, от природы веселый мальчишка запросто очаровывал абсолютно всех, и многие порочили Джонсу прекрасное актерское будущее. Однако же Альфред никогда не следовал чужим ожиданиям.