Способов выдачи чёрного за белое в медицине превеликое множество.
Вот, например, ныне один процветающий академик медицинская-и-большая академий на заре свой бурной хирургической деятельности пытался вешать мне на уши такую лапшу: «У меня на 20–30–40 случаев резекции рака пищевода не было ни одного случая смерти от хирургических осложнений».
«Минхерц, а больной А. от чего умер?»
«От тромбоэмболии легочной артерии – посмотри протокол вскрытия».
Что мне с ним спорить, если я знаю, что перед смертью от тромбоэмболии лёгочной артерии больной А. загибался от эмпиемы плевры?
«Минхерц, а больной Б., которого ты взял на повторную операцию по поводу выявленной несостоятельности пищеводно-желудочного анастомоза?»
«Да ты что – он умер от инфаркта миокарда! А на вскрытии – анастомоз был цел, как куколка».
Ну, понятно, что повод для повторной операции тут в расчёт брать нельзя.
С такими людьми вести медицинские разговоры бесполезно – они совершенно не заинтересованы в установлении истины. Они делают – карьеру… деньги…
Когда какой-либо медицинский педагог пишет о необходимости открытости в медицинской профессии как непременном условии развития каждого врача и медицины в целом, он ориентирован на врачей-тружеников не выше уровня заведующего клиническим отделением, факультетской кафедры, НИИ. Состоявшиеся академики – или рвущиеся в их число – сюда не включаются.
В незначительном перечне положительных сторон медицины тоталитарного режима есть два аспекта, которые, на мой взгляд, делают слабой медицину, например, ЮАР. Речь идёт, во-первых, об обязательных патологоанатомических вскрытиях; во-вторых, о возможности проследить судьбу оперированного тобой больного.
В этих условиях только честный разбор осложнений или предполагаемых причин гибели больного может помочь врачу-хирургу учиться на каждой своей ошибке.
Теперь можно понять, что атмосфера разбора осложнений и смертей на M&M конференциях должна быть крайне доброжелательной. Ну, а тут уж всё зависит от культуры страны.
У меня есть периферийный подшефный госпиталь, в котором я иногда посещаю M&M конференции. Там всё хорошо делается, кроме того, что не указываются имена врачей, принимавших участие в лечении умершего. В маленьком коллективе такая закрытость просто смешна, но самое главное – она выхолащивает принцип открытости и воспитывает в молодых докторах привычку прятать концы в воду… в землю, в данном случае.
Ниже я привожу отрывки из блестящего перевода доктора Д.М. Архипова по теме M+M Matrix (Leo Gordon).
«Вы сами учите себя хирургии. Я же учу вас, как надо мыслить хирургу».
«Программа хирургического обучения в клинике Leo Gordon показывает обязательные составляющие образования хирургов… Программа является революционной и захватывающей… Также видно, что она раздражает стариков… Это хороший признак ее эффективности».
Честно говоря, с белой завистью я переводил эти письма. Хотелось бы окунуться в такое обучение. Подготовка хирургов несравнима.
«Основной концепцией нашей конференции является подход, основанный на осложнениях, любых неблагоприятных послеоперационных событиях. Очень важно, чтобы ординатор думал обо всех возможных причинах всех послеоперационных событий», – эту фразу Leo Gordon’a я повторяю много раз молодым врачам с хирургической ориентацией на будущее.
Привожу для примера «M+M Memo» от 22 апреля 2002 года, а далее – материалы с 19 сентября 2002 года.
«M+M Monday Memo» 22.04.02
Charlie Penrose был гинекологом. Он умер 27 февраля 1925 года в возрасте 63 лет. После нашей последней конференции в четверг, посвящённой различным аспектам применения дренажей в хирургии и осложнениям дренажей, мы многим обязаны этому выдающемуся гинекологу. Похоже, что Charlie был охвачен идеей дренирования брюшной полости, так как из его 60 печатных работ большинство посвящено именно этим вопросам. Исследователи много времени уделили дренированию по Penrose. Много интересного можно найти в книге Penrose «A Textbook of Diseases of Women », изданной в 1897 году. По вопросу трудностей, возникающих при удалении дренажей (один – из обсужденных на нашей конференции в четверг 18.04.02), он писал: «Во избежание этого затруднения автор некоторое время использовал дренаж с окружающим его футляром, сделанным из обычного резинового презерватива, конец которого был отрезан». Именно это предложение рассматривают медицинские историки как изобретение дренажа по Penrose. Посмотрите также Abramson «Penrose and the Penrose Drain» // SGO. – 1976 August. – Vol. 143. – P. 285–286.