В последнем разговоре анестезиолог Майк Радохва заметил:
– Слава, на операцию к этим заключённым меня не зови – я ни за какие деньги не пойду.
31. Частная медицина: никто не имеет права умереть без операции
Профессор А.И. Пирогов остался в моей памяти только благодаря своим лингвистическим ляпсусам. Как-то на утренней конференции отделения дежурная медсестра доложила о смерти больного, который не дожил до планируемой ему операции.
Пирогов начал своё токование:
– Кто лечащий врач? Зарубите себе на носу – в моём отделении ни один больной не может умереть без операции!
Сидевший рядом со мной Михаил Давыдов (нынешний президент АМН России) тут же пробормотал:
– Они умрут после неё…
Молодой бур в автомобильной аварии получил черепно-мозговую травму. С места аварии парамедики «скорой помощи» доставили его в ближайший госпиталь второй линии, где молодой доктор определил у больного смерть мозга и даже выписал сертификат о смерти. Ну, с выпиской сертификата парень поторопился – нужно было подождать остановки сердца и дыхания – а в остальном был прав.
Обезумевшие от горя небогатые родители 26-летнего парня отказались принять суждение молодого врача какого-то занюханного госпиталя в африканском буше:
– Везите его в частный госпиталь в Полокване – у нас нет медицинской страховки, но мы всё оплатим наличными!
За наличные нейрохирург частного госпиталя показал на конвульсивное дрыгание какой-то мышцы больного и заключил:
– Он же ещё шевелится – ему нужно сделать КТ и, наверное, оперировать!
Обогатив на 500 долларов приятеля-рентгенолога, нейрохирург и сам чуть-чуть озолотился на выполнении краниотомии – открытии черепной коробки с удалением чего-то там жидкого…
На оплату отделения интенсивной терапии (под 900 долларов в сутки) у родителей денег не было, поэтому молодого бура перевели в провинциальный госпиталь, где он благополучно скончался через 5 дней. За эти 5 дней медсёстры частного и провинциального госпиталей вдоволь насплетничались на тему: «Частные хирурги покойников оперируют!».
32. Гимн буш-хирургии
Одна из радостей моей жизни – освобождение от зауженной специализации, в которую меня загнала советская система медицинского образования. Торакальная хирургическая онкология – сплошная убогость.
За доказательствами мне далеко ходить нет нужды: торакальный хирург-онколог Михайло Иваныч Давыдов, как только обрёл власть, моментально подмял под себя абдоминальное отделение и стал царьком во всей хирургической онкологии на обломках Российской империи.
Те же доктора, пусть даже и очень бодливые, но не имеющие рогов, которыми Господь обеспечил Давыдова, вынуждены жевать одну и ту же жвачку всю жизнь и стоять насмерть за великую научно-практическую значимость своих статей-диссертаций-положений, во имя величия российского онкологического научного центра имени отца-основателя Н.Н. Блохина и его здравствующего преемника М.И. Давыдова.
Такая схема, где узкие-специалисты – винтики большой машины, которой рулит «хирург-от-Бога», наверное, очень практична и дешёва для тоталитарного государства. Но уж определённо, что она уничтожает индивидуальность врачей-винтиков. И я очень сомневаюсь, что это идёт на пользу больным.
В краях, где я пашу на свой хлеб с маслом, работа хирурга интересна, а работа буш-хирурга – интересна вдвойне.
А чем отличается буш-хирург от общего хирурга?
Буш-хирург должен уметь оперировать всё то, что оперирует общий хирург, и плюс всё то, что общий хирург не оперирует сам, а отправляет супер – специалистам. У буш-хирурга, как правило, нет возможности, в силу различных причин, переправить больного кому-либо другому – или оперирует он, или никто.
Вот и приходится буш-хирургу оперировать с головы до пят, от новорождённых до престарелых.
В последние часы пребывания у меня в доме высокого чеченского гостя мне позвонили из Полокване госпиталя:
– Док, у нас в приёмном новорождённый с периферии – он родился со всеми кишками наружу. У вас, говорят, московский профессор детской хирургии гостит – может, приедете?
– Хасан, едем? – спрашиваю гостя, а сам тут же в трубку: