Это так – к утверждению некоторых разбросанных по всяким дальним забугорьям братьев еврейцев: «Вся наша прошлая жизнь в России – сплошной кошмар!»
По поводу Губермана…
Я готов съездить в Израиль только ради того, чтобы на него посмотреть…
Замечательный в своей прямоте и честности человек, я думаю…
Мне десятую часть его таланта – я бы с такой же прямотой рассказал о нашей профессии – открыто, без ложного пафоса, всё, что в ней хорошего и плохого, отмести напрочь всю туфту публикаций-диссертаций, профессорских-и-академических званий-погремушек…
Очаровательная Диана Теплякова, представляете, тут мне такой вот привет прислала:
«… Гуляла по «френдам своих френдов», и зацепилась взглядом за «Гариков». Посему, просто хочу поздороваться с Вами!..»
Вот ведь повезло старому!
Всё – перебираюсь на какой-нибудь край цивилизации!
Буду вой ветра запивать горячим пуншем и читать «Гарики» Губермана и других великих русских поэтов…
Самый уютный край цивилизации – мыс Доброй Надежды.
39. Я ещё дрыгаюсь
Никак не могу вернуться в прежний настрой состояния «повышенной писучести». Люди могут подумать, что я либо помер, либо впал в предшествующее смерти вегетативное состояние старости.
У местных африканцев есть очаровательная манера приветствовать давно не попадавшегося им на глаза человека:
«Hi! Are you still alive?» – «Привет! Ты ещё живой?»
Зашибись, правда? Особенно, когда тут запросто можно сыграть в ящик не только по причине естественной надобности, но и с помощью бешеных средств передвижения или позарившегося на твой мобильник какого-нибудь чернокожего ребёночка… лет, этак, двадцати. Да, это здесь градация такая – все грабители-насильники-убивцы до 21 года детьми называются!
Понятно, что в ответ на сожаление по поводу моей живучести мне хочется сказать какую-нибудь матерную любезность. Удерживает меня только знание продолжения упомянутого душещипательного приветствия: «Are you still kicking?» Не могу так сразу подобрать русского аналога… Это что-то типа: «Ты ещё дрыгаешься?»
Да, я ещё дрыгаюсь… И для этого мне непременно нужно общение с себе подобными, что в моих географических условиях означает – я должен читать русскоязычных собратьев и писать. А писать нужно завлекалочки… Я не умею сочинять хохмы, любовно-детективные романы или сколько-нибудь приличные стихи: я кое-как насобачился не совсем скучно писать только о своей работе. Читателей не обманешь надуманными острыми ситуациями «из-жизни-хирурга»;не сработает тут и попытка воскрешения в памяти «был-у-меня-случай» – то, что не записано по горячим следам, прошло-пропало… Завлечь можно только приглашением к сопереживанию, эмоциональным представлением текущих событий – когда хлестнувший тебя по сердцу адреналин ещё с мочой не весь вышел. Вот и выходит, что я должен работать… если хочу жить своей жизнью. Ну, это уже банальность.
40. К этому нельзя привыкнуть
Общий хирург – профессионал, работающий на всём пространстве человеческого тела. Вот мне и пришло в голову представить мою работу «по органам и системам», то есть с головы до пят – где-то больше, где-то меньше. Про то, где я рассказал меньше, читатель найдёт в творениях другого хирурга. Доктора российские, да и не только российские, всегда отличались большой писучестью, а уж сейчас-то нашего брата по всему Интернету развелось великое множество.
В среде обывателей бытует мнение, что врачи привыкли к крови и безразличны к чужим страданиям и смерти своих больных. Это неправда – к этому нельзя привыкнуть. Это можно научиться скрывать – казаться хладнокровным и уметь держать себя в руках, но привыкнуть к этому нельзя.