Назначаю по 1000 мл жидкости («Волувен» – продукт из кукурузного крахмала) в час общим объёмом 2000 мл и тут же ввожу в капельницу раствор хлористого калия.
Заказываю через лабораторию все анализы крови.
– Сестра, сделайте прямо сейчас палатный тест на содержание сахара в крови. И закажите место в отделении интенсивной терапии.
Уровень сахара в крови нормальный.
Звоню доктору Читате, специалисту-терапевту:
– Френсис, ты мне очень нужен! Прямо сейчас! Придёшь?
Френсис не высказал мне никакого «фэ! запустил больного!» – тут у нас такая этика. Френсис просто начал работать с моим больным – контролировал все мои назначения.
Альберт оживал буквально на глазах – артериальное давление нормализовалось уже где-то минут через 15–30. Через поставленный катетер Фолея отмечаю просветление поступающей мочи. Вздыхаю облегчённо:
– Похоже, поражение почек не успело развиться. Подождем результатов печёночных проб.
К концу второго часа реанимационных усилий с переливанием около двух литров растворов я смог пригласить к больному жену для разговора – это уменьшило её оправданную панику.
Обращаюсь с благодарственным спичем к зрелым тёткам отделения интенсивной терапии:
– Девушки, спасибо вам большое за спасение больного на этом этапе. Будем ему лить по 250 мл в час.
– А не зальём ему лёгкие? – задают мне, кривоногому, вопрос сёстры-профессионалки по реанимационной части.
– Гёрлс, понимаю ваше беспокойство, но парень ещё находится в состоянии далеко «бехаинд-флюид», то есть далеко ещё не залит до нормы. Будем лить ему по 250 мл в час до тех пор, пока центральное венозное давление не поднимется до 10 мм водного столба. Потом будем снижать на 20 мл в час. Понятно, что тут не может быть стандартной рекомендации до утра – будем «флексибл».
Гул одобрения…
– Девушки, одна из вас может идти в буфет и выбрать за мой счёт торт на своё усмотрение.
Сорокалетние толстухи отвечают визгом восторга…
К вечеру лицо Альберта приняло нормальные очертания – глазные яблоки не выглядели так глубоко запавшими, слегка округлились щёки…
Прибывшие результаты крови, взятой в момент кризиса, показали низкое содержание калия в крови, высокую концентрацию мочевины и креатинина – свидетельства почечной 206 недостаточности. Но больной мочился очень активно – похоже, что период низкого артериального давления и резкой обезвоженности был кратковременным.
В субботу рано утром состояние больного было, на мой взгляд, вполне приличным.
«Будем ждать до понедельника…» – проповедую я сам себе, сёстрам и родственникам.
До понедельника не дожили: после обеда часа в три звонок сестры:
– Доктор, у больного рвота фонтаном!
«Нефига тут ждать до понедельника! – заявляю сам себе. – Нужно его открывать сегодня». Иду в операционную заказывать место для себя и анестезиолога.
Загруженный под самую завязку доктор Фуше звереет:
– Ты – ненормальный? Что тебе приспичило?!
Но посмотрев больного, он смиряется:
– Я тебе позвоню.
При открывании живота я всё побаивался: «А не гнойник ли там, в области небольшого свища толстокишечного анастомоза?»
Анастомоз предстал, пользуясь словами молодого Миши Давыдова, «целеньким, как куколка». Одна из петель тонкой кишки оказалась припаянной к брыжейке сигмовидной кишки с таким перегибом, что не было никакой надежды на восстановление её проходимости без операции. Умеренные спайки присутствовали ещё в нескольких местах. Бережно рассекаю спайки и выпрямляю кишку, стараясь не вскрыть ненароком её просвет.
Тридцать минут делов-то!
Воскресенье прошло благополучно.
Понедельник.
Сёстры:
– Переводим больного в палату?
– Нет, до первого стула держим его под вашим надзором. Сколько жидкости выделилось из желудка? Всего 150 мл за сутки? Прекрасно! Сегодня день три – введите ему в желудок 100 мл вазелинового масла.
Настоящие записки – НЕ воспоминания. Такие вещи со всеми деталями переживаний память наша не сохраняет. В памяти сохраняются только «знамёна и барабаны успеха». Настоящие записки – репортажи, как принято говорить, «с места событий».
Вторник… В 6:30 утра звонок:
– Доктор Рындин, у больного с рвотой выделилось около литра.
Падает сердце… Иду в госпиталь с тяжёлым чувством: «Мне нужно срочно отлучиться в четверг. Я не могу оставить такого больного ни на кого из местных врачей. Может, мне его опять Дарчиеву передать? Сергей не откажется взять».