Самое странное, мы точно знаем, что он прошёл семь испытаний. Но никто не знает, что случилось дальше. Умер ли он на восьмом? На девятом? Или прошёл и их тоже?
Башня Бога не выдаёт тел. Тем более, не выдаёт записей о смерти. Я к тому, что каждое поколение рода Некрасовых верит: Пуро жив.
Мы немного поговорили о роде Некрасовых, но в итоге всё равно снова свернули к испытаниям. Особенно к одному вопросу, который Ярослава задала с особым интересом:
– Так что же происходит в испытаниях с четвёртого по шестое, раз их называют этапами для опытных избранных?
Ещё их иногда называют элитными испытаниями. А тех, кто прошёл их, называют по-разному. Кто-то – «опытные избранные», кто-то – «странники».
– Что же особенного в этих испытаниях?
Я задумался над этим вопросом, чтобы объяснить нормально:
– Можно сказать так: в них появляется хаос, то есть неопределённость.
Правила, которые раньше были хоть как-то стабильны, начинают работать непредсказуемо. Могут отключаться навыки, могут не дать выбрать роль – её придётся получить самому.
– То есть опытный избранный может вообще появиться на испытании без навыков, без предмета… ты просто оказываешься там, и всё, что тебе нужно – выжить и приспособиться.
Я говорил все эти слова, глядя в глаза сестре. Когда же речь зашла о более щепетильной теме, я отвернулся и посмотрел на озеро:
– Тем более, время на испытание увеличивается: десятки лет, может быть, сотни – в зависимости от продолжительности жизни роли.
– Что?
Ярослава удивилась: для неё «испытания» представлялись короткими приключениями. Они относительно быстрые. Она никогда не слышала о сотнях лет испытания.
– Ну, миссии меняются. Нужно будет не просто сделать что-то, а как бы прожить жизнь. Ты рождаешься, у тебя есть какая-то цель: ты либо выполняешь её, либо нет. Главное, не только выполнить миссию, но и не потерять себя.
Ярослава надолго замолчала, прежде чем воскликнуть:
– Но это же другая жизнь!
Может быть, со стороны было не совсем понятно, о чём она говорила, но я всё понял.
– Всё верно. Ты, скорее всего, найдёшь там любимого, заведёшь детей, а затем вернёшься сюда, в своё молодое тело.
Таких случаев слишком много, чтобы называть их редкостью. Избранные сходят с ума и не могут понять, где испытание, а где реальная жизнь. Если они живут в другом мире слишком долго, то жизнь роли кажется им реальнее своей собственной.
На этом этапе уже никто не говорит о силе, об уровнях или предметах. Речь идёт не о награде. Речь идёт о том, сможешь ли ты вернуться собой.
И когда они выходят, если выходят, им нужно время, чтобы просто восстановиться. Чтобы задать себе один страшный вопрос:
«Кто я?»
Впрочем, у Ярославы было иное мнение:
– Я не буду никого рожать. И тем более не полюблю искусственного человека на испытании.
Сестра думала о них как о ненастоящих людях. И что миры на испытаниях тоже не настоящие. Услышав это, я только хмыкнул:
– Хм…
– Чего?
– Вспоминая себя, я тоже так думал.
– А теперь?
– Я в этом не уверен.
Теперь уже сестра хмыкнула, только колко:
– Ха! Всё потому, что ты слишком слабый.
– Не говори ерунды, посмотри на это, – я поднял руку и напряг бицепс. Рука была большая, мощная, с множеством мышц. – Разве такое тело может быть слабым?
– Ты слабый духом!
Тут я уже не стал спорить:
– Просто в этом плане я обычный человек. Да, на первых испытаниях у меня ещё были розовые очки, как у тебя. Казалось, всё будет по-моему. Но в итоге понял – это неизбежно.
– Что «это»?
Ярослава задавала слишком много вопросов.
– Ты поймёшь это тоже. Так устроены люди. Мы тут сидим на чёртовом Севере, вдали от всех, оторваны от жизни, и это не нормально. Люди должны общаться, быть среди других. Мы – социальные существа. Из этого общения и рождается всё, что делает нас людьми: любовь, дружба, ненависть, предательство, верность.
Она медленно кивнула. Потом вдруг спросила:
– То есть, когда я пойду на четвёртое испытание… у меня уже могут быть дети? И мне придётся их оставить, чтобы вернуться?
– Да. Это возможно.
Она нахмурилась ещё сильнее:
– И у тебя, когда ты вернёшься, могут быть дети? У всех? Даже у отца?
Я долго не отвечал, потом сказал:
– Может быть. И, возможно, у него действительно были другие дети. В другой жизни, в других испытаниях. И, может быть, он тоже когда-то вернулся с пятого испытания и задал себе тот же вопрос, что и все: