За ранеными из деревни прислали сани. За ранеными и убитыми.
Остальные шли так. Позади чадно горели костры. Это работала погребальная команда. Жгли остатки мертвяков.
Горячий конь, черный, с паром, валящим из больших ноздрей, взрыл копытами снег рядом с Леоном.
– Крестьянин! – Всадник поднял маску шлема. Паладин был огромен. Широкие нагрудные пластины панциря сверкали, будто и не было ночного боя, грязи и крови. – Крестьянин, укажите путь к старосте!
Отец разогнул спину. Когда тот поклонился, Леон даже не заметил.
– В центре деревни. Там, где большой знаковый камень…
– Благодарю вас, крестьянин! – Голос у паладина был громкий и гулкий.
Он коротко крикнул, и конь, поднимая тучи снежной крошки, унесся прочь.
– Пап, – прошептал Леон.
– Что? – Голос отца был совсем слабым и тихим.
– Почему он так странно говорил?
– Так говорят в столице. В Фервале.
Но Леон не слышал, он глядел вслед ускакавшему паладину.
Когда они добрались до деревни, то их встретило оцепление из хмурых охотников на ведьм.
– Туда, туда! – Охотники махнули рукой куда-то в сторону центральной площади. – Все туда.
– Что там? – спросил отец. – У меня ребенок. Ему нужна сухая одежда.
Ближайший охотник покачал головой. Но потом, посмотрев на Леона, стащил с себя плащ и кинул его отцу.
– Вот.
И жестом показал, куда надо идти.
Укутанный в тяжелый черный с красным кантом имперский плащ Леон начисто утратил ощущение реальности.
На деревенской площади, где раньше, очень редко, староста собирал народ на сход, были установлены три больших шатра. Несмотря на то, что светило солнце, горели факелы и несколько больших масляных жаровен. Все жители деревни, от мала до велика, стояли большой очередью в эти шатры. Мужчины, женщины, дети, все раздельно, каждый в свой шатер.
– Что это, пап? – тихо спросил Леон.
– Не бойся. Ничего не бойся, – ответил отец и сказал, будто заклинание: – Все будет хорошо.
Леон впервые видел столько вооруженных людей сразу. Тут были уже знакомые ему охотники, были и лучники, одетые в зеленые с золотом плащи, и стражники с большими топорами на длинных ручках, называвшихся алебардами. У входа в каждый шатер стоял молодой человек в длинном одеянии. Он о чем-то спрашивал входящего и запускал внутрь. Что происходило там, внутри, видно не было. Те, кто выходил наружу, с другой стороны шатра, молчали. Вообще все происходило в странной пугающей тишине. Если кто-то и разговаривал, то шепотом, будто боясь быть услышанным. Там, на той стороне площади, Леон разглядел маму. Она держала на руках сестренку и тревожно смотрела в их сторону. Отец махнул ей рукой.
Чуть в стороне от других стоял староста. Рядом с ним сидел на раскладном стуле важный человек с золотой цепью на шее. Барон. Иногда он спрашивал о чем-то, и староста, подобострастно кланяясь, отвечал.
Неподалеку стоял, опершись на палку, грустный и осунувшийся отец Тиберий. Казалось, он чего-то ждет.
Еще дальше, там, где собирались люди, вышедшие из шатров, гарцевали кони паладинов. Всадников же видно не было. И Леон еще удивился, где же они…
Тем временем подошла его очередь. Молодой человек около шатра немного помедлил, перекинулся взглядом с кем-то, но пропустил Леона в шатер для взрослых мужчин. Мальчику показалось, что это из-за плаща, который согревал его.
Внутри было удивительно тепло. Под ногами постелен толстый войлок. Горело множество жаровен.
– Подойдите, крестьянин, – поманил его к себе человек в серой монашеской рясе. Он сидел за низким столиком, на котором уместились несколько свитков и принадлежности для письма. – Как вас зовут?
– Леон.
– Сколько вам лет?
– Лет? – Леон удивился, но сообразил. – Двенадцать зим, господин.
– Хорошо. – Монах что-то записал в свитке и махнул рукой. – Пройдите туда, крестьянин.
Леон прошел. Там его встретил молодой человек, довольно худой, с очень глубокими черными глазами на бледном лице. Некоторое время он рассматривал Леона молча. Затем дал ему небольшую склянку.
– Плюньте сюда.
Леон послушался.
Человек унес склянку за занавеску и вскоре вернулся.
– Раздевайтесь донага.
Леон помялся, но, вспомнив слова отца, послушался.
Его одежду забрал другой мужчина, в длинном кузнечном фартуке и рукавицах. Унес за другую занавеску.
– Теперь туда. – Молодой человек махнул рукой дальше вдоль шатра.
Леон, неловко прикрываясь руками, прошел. В шатре было тепло, но все же не настолько, чтобы ходить нагишом.