Господина Акбашева лягнул жеребчик в прямом и переносном смыслах, так что не будем слишком строги в оценке его последующего поведения. Странного поведения, девиантивного, если сказать по-простому и начистоту. Едва очнувшись после тяжеленного нокаута, Марат начал энергично материть Корфа, его хозяина, коллегу биолога — всех в пределах визуальной досягаемости. Ненормативная экспрессия разливалась широко и привольно, будто Яик в половодье. Даже удивительно, сколько производных можно выдать на основе всего лишь двух-трех органов да пары физиологических функций организма. Странные неологизмы и чудные словообразования по заданной тематике оглашали окрестности со скорострельностью автомата Калашникова боевыми очередями, то есть до ста звукобукв в минуту. Очень даже приличный результат для новичка. Особенно если учитывать специфическую необходимость растянутого произношения некоторых гласных и столь же специфических ударений на согласных.
Коллега Акбашева, хозяин Корфа и даже сам Корф опешили. Дворовый пес Шарик, с утра крутившийся на месте предполагаемого забоя в предвкушение обильной трапезы, стремглав ретировался под крыльцо. И мучимый когнитивным диссонансом, тоскливо завыл: происходило нечто непонятное, потому — страшное. А Марат никак не унимался, громогласно извергал из себя все новые и новые ругательства. Исчерпав скудный запасец в родном лексиконе, перешел на более благодатный для этой задачи русский язык. Потом и вовсе стал неприлично и чрезмерно громко выражаться на комбинированном англо-французско-немецком, даже на латыни. Корф и его хозяин по причине малообразованности не могли по достоинству оценить последние изыски господина Акбашева. А вот биолог, по долгу образования сносно владеющий английским и латынью, окончательно стушевался. Ведь он точно знал — приятель Марат не владеет ни одним иностранным языком. Умный парень, но один черт, гуманитарий. А тут шпарит как на родном, да как загибает! После очередной порции на латыни, совсем уж свихнулся, перешел на наречия, не ведомое даже аспиранту-заочнику. Хотя по интонации нетрудно было догадаться, об чем речь.
Чем проще система, тем она устойчивей. Аксиома. Чтобы вывести из строя компьютер, достаточно ненароком плеснуть кофе, хоть молотым, хоть растворимым. А теперь попробуйте сломать топор-колун. Да хоть коктейлем мохито из бара провинциального городка обливай, хоть денатуратом, ничего топору не будет. Вот и психика Нео-Собакевича оказалась прочней, чем даже у его жеребчика. Быстрее всех очухавшись от нежданной аудиоатаки, быстренько забежал в дом. Вытащил из холодильника початую бутыль «Белебеевской», хлебнул из горлышка для собственного успокоения. Чуть менее щедро плеснул и в граненый стакан, уже для лягнутого и беспрестанно сквернословящего Марата. Универсальное сорокоградусное снадобье ото всех болезней, куда уж там каким-то каплям скандинавского монарха. Не будем вдаваться в дискуссию по поводу целебности оного, но процесс, говорят, более приятен, чем, скажем, сеансы иглотерапии или лечение пиявками. Как бы там ни было, только стакан водки, почти насильно влитый в горло, смог перекрыть фонтан срамословия Марата. Выпил, наконец-то замолчал и чуть более осмысленно оглянулся по сторонам.
— Гутен таг, майн херц!
После приветствия на немецком, пошел совсем уж странный диалог между учителями.
— Вас ист дас?
— Марат Ханович, что с вами?!
Коллеги уже давным-давно на «ты», но биолог решил подстраховаться. Одному Богу ведомо, что на уме у лягнутого жеребчиком.
— Материя и время — всего лишь частичное проявление абсолютной пустоты, ее можно обозначить как Дао, нет разницы…
— Марат Ханович, вы сильно ушиблись?
Акбашев недоуменно оглядел собеседника, будто только что увидел.
— Кто ушибся?
— Вы! Ведь вас лягнул Корф.
— Не мелите чепухи! Барон не стал бы лягаться, скорее, просто пристрелит на дуэли. А вы что, экстраполируете психоматрицы исторических персонажей? Странно, батенька, весьма странно в вашем положение…