Как бы не так!
— Нет. — говорит эта зараза, и слышу я в её голосе металл, — Никуда ты не пойдёшь! Я поняла! Ты хочешь от меня отделаться! Нет!!! Я не позволю тебе перечеркнуть всё, что между нами было! Если бы ты знал!.. Тебе, мужчине — никогда не понять: что для нас, женщин, означает — Любовь!..
Это священное чувство! И я не позволю тебе плюнуть мне в душу, и променять меня на какую-то сучку!
— Ты что, дура?! Какую ещё сучку?! Откуда ей тут взяться?!
— Я знаю, я поняла!.. Я почувствовала, что у тебя здесь — вот прямо здесь, на корабле! — есть другая! И ты хочешь променять меня — меня! — на неё! Какая же ты сволочь! Паразит! Кобель вонючий! Нет, никуда я тебя не отпущу! Ты — мой! Только МОЙ! Люби меня — и никого больше!
— Заткнись, робот чёртов! Какая, на … Любовь! Ты, железяка безмозглая! Что ты понимаешь в чувствах?! Думаешь, я всю жизнь буду сидеть и слушать, развесив уши, твои скандалы? Пусти сейчас же!.. — я попытался спихнуть эту разъярённую фурию с колен.
Спихнуть-то спихнул, а вот встать не получилось — она уже сама так пихнула меня в грудь, что я только ухнул, хлопнувшись вместе со стулом на пятую точку!
Ну и дела!.. Недаром опасался! Слава Богу, кое-что предпринял заранее!
— Мать! — ору, — Давай!
Как кинется тут моя «любимая» к люку в коридор!
Только и успел, что схватить её за лодыжку в красивом прыжке — даром, что ли, играл три года за университетскую футбольную команду!
Потолок взорвался снопом красивых разноцветных искр!
Это моя ненаглядная ласточка засветила мне другой ногой в глаз!
Хорошо хоть, реакция у меня — будь здоров: профессиональная. (Иначе бы и не выжил с такой-то работой!) Перекатившись, попробовал прижать её, тоже упавшую от моего рывка, под себя.
Где там! Получил такую оплеуху, что завалился прямо под пульт управления. Хорошо, Мать к этому времени закрыла переборку, и даже ударив в неё с разбегу всем телом, моя «хрупкая тростиночка» не смогла выйти. Зато уж вмятину оставила приличную!
И это — на закалённой стали!
Чёрт! Чёрт! Чёрт! В мои планы вовсе не входило портить ни оборудование «Лебедя», ни саму Иву! Чего там Мать копается — ведь эта штука уже подбирается ко мне, подобравшись, как пантера, и глаза у неё горят отнюдь не миролюбием и желанием приласкать!..
Бросился я под пульт, и вылез с другой стороны — подальше от греха. Хотя погонись она за мной — шансов нет. Говорю же: боксёр-тяжеловес!
Смотрю — упала вдруг на пол.
О-о-х-х!.. Успела, значит, Мать перевести чёртов регулятор.
Одно могу точно сказать — не слишком-то я рвался подойти посмотреть что там с Ивой.
И отца своего я теперь понимал куда лучше: он, бедняга, всё такое терпел СЕМЬ (!) лет! А уж потом мы остались с мамкой вдвоём… Впрочем, жить с «неописуемой красавицей, достойной роли Королевы Бала, Мисс и Миссис Мира», и всего такого прочего, даже в качестве сына — удовольствие на любителя. Так что через ещё восемь лет я тоже… Отправился в «любое другое место» — лишь бы подальше!
Когда подошёл к обожаемой заразе — не удивился.
Она опять рыдала.
Правда, теперь совсем по-другому. Громко, отчаянно, взахлёб.
— Ну хватит, — говорю, — Мне всё это уже надоело!
Ага, ни за что не догадаетесь, что дальше было!
Вскидывает вдруг эта фея Любви на меня свои заплаканные фиолетовые глазищи, и ползком мгновенно (Я и пошевелиться не успел — не ждал!) подбирается к моей ноге, и хватает так, словно это её спасательный круг в штормящем море! И уж так она эту ногу мне обрыдала, так умоляла простить её, негодную девчонку, дрянь глупую, и ревнивую мнительную идиотку!..
А потом я услышал, что она — ну никак не заслуживает прощенья! И что её нужно наказать! Причём немедленно! И — не жалея!..
Пока я пытался вникнуть в логику происходящего, она вскочила, метнулась в чулан (есть у меня такой в рубке), вытащила оттуда швабру. Тут уж я совсем было решил, что мне каюк!
Она, однако, переломила ручку пополам, схватила черенок, и на коленях, в слезах и причитаниях, подползла (!) обратно, умоляя (Вот именно — умоляя!) наказать её, и поскорее! И посильнее!..
Палку она протягивала обеими руками, и чуть ли не насильно всунула мне в руку.
После этого подставила свою спину и снова просила — не жалеть её, подлую сволочь, злючую тварь, эгоистку, и мерзавку неблагодарную!..