— Не беспокойся Джон, это не обязательно, ты и так много для меня сделал, — Ванесса пыталась смотреть с благодарностью. Чтобы он понял. Чтобы знал, как она ценит все, что он для нее делает.
В картонном ящике находилось несколько книг в твердых и неповторимых переплетах: со своими историями и тайнами, любовными линиями и мистическим подтекстом, и Эймис не терпелось прочесть их все до одной.
— Я решил наведаться к тебе домой и принести что-то из твоих вещей, надеялся, ты обрадуешься, — Джон был как всегда деликатен.
— Еще как обрадуюсь, спасибо огромное! — глаза девушки блестели. — Теперь нет надобности щелкать по дурацким каналам и смотреть мыльные оперы, когда есть эти чудесные книги.
— Не за что, Ванесса. Ты же знаешь, можешь просить, что угодно, — он старался напоминать об этом как можно чаще, даже если его чрезмерная забота могла наскучить племяннице.
— Я помню, — Эймис тепло улыбнулась и закрыла коробку. — Слушай, я не знаю, как спросить… — она замялась и ее решительность угасала с каждой секундой. — Раз ты был дома у моих родителей… у меня дома… Ох, не знаю, как правильно выразится. Джон, как прошла похоронная церемония? — и мужчина замер в одночасье. Он не знал, как лучше всего ответить, впрочем, правда — лучшее из зол.
— Было очень красиво. И грустно. Пришло много знакомых и друзей твоих родителей, они передавали тебе соболезнования и пожелания о скорейшем вызоровлении. Их похоронили на кладбище Маунт-Оберн. Я говорил с твоим лечащим врачом, спрашивал, есть ли возможность твоего присутствия, чтобы проститься… — Джонатан тяжело сглотнул и продолжил. — Но, увы, тебе прописан строгий постельный режим, ты же помнишь? — он посмотрел на племянницу долгим и печальным взглядом, таким тоскливым, что где-то под ребрами Ванессе на миг стало больно. Потому что Джон знал: племяннице не нужны подробности, ей не нужно знать, как ужасно были изуродованы тела Элизабет и Эндрю Эймис, отчего пришлось хоронить их в закрытых гробах. Он и не хотел, чтобы Ванесса знала.
— Все в порядке, это даже к лучшему. Когда-нибудь я все же выберусь отсюда, тогда и навещу их, — она чувствовала, как разлетается на крупные осколки, разбивается на мелкие частицы при каждом упоминании о прошлом, о смертельной трагедии, в которой погибли люди, взрастившие ее и любившие ее.
Молчание было частым гостем, когда Джонатан навещал племянницу и визит не был исключением. Они словно питались тишиной, что наполняла их души до краев.
— Ванесса, — начал он, — я понимаю, что ты сейчас не готова ко многим вещам, но, когда я вчера вернулся домой, меня навестил один человек, — девушка внутренне напряглась, но не подала виду. — Это была твоя лучшая подруга Аманда, она задавала так много вопросов, хотела знать, что с тобой, где ты и прочее. Извини, у меня не было другого выхода, как дать ей адрес. Знаю, нужно было сначала спросить у тебя…
— Джон, успокойся, — Ванесса помотала головой и мягко улыбнулась, — ты не должен оправдываться, все хорошо. Когда она должна прийти?
— Не знаю, я сообщил ей часы посещений, видимо, скоро должна появиться. Если ты не хочешь никого видеть, я могу сообщить Аманде, что к тебе сейчас не пускают посторонних, — он не хотел, чтобы племянница чувствовала себя неуютно рядом с незнакомым теперь человеком, но, быть может, это пойдет ей на пользу.
— Не нужно, ты правильно поступил. К тому же, для меня это хорошая возможность узнать что-то личное, раз мы были такими близкими подругами, — Эймис прикусила нижнюю губу и пожала плечами.
— Вот и отлично, — наконец-то Джонатан улыбнулся. Не как обычно, — натягивая уголки губ повыше, а добродушно, радостно и искренне.
— Простите, не подскажете, где палата номер семьдесят три? — поинтересовался девичий голос в коридоре.
— Вам сюда, — ответила медсестра и через мгновение стеклянную дверь приоткрыла невысокая, светловолосая девушка.
— Проходи, — дядя пригласил внутрь Аманду и обратился к племяннице: — Я буду в кафетерии.
— Спасибо, Джон, — Ванесса никогда не перестанет его благодарить, даже если в этом не будет никакой надобности. Мужчина только кивнул и вышел из палаты.
— Здравствуй, — неловко произнесла подруга из прошлого и присела на стул.
— Привет, — только и ответила Эймис, не представляя, как завязать разговор.
— Я принесла фруктов, знаю, банально, но здешняя еда слишком паршивая даже для моего пса, — Аманда положила небольшой картонный пакет на столик и замолчала. Что она могла сказать в сложившейся ситуации: спросить о самочувствии лучшей подруги, когда вся ее жизнь осталась под обломками на Коламбус-авеню? Нет уж, лучше девушка будет говорить о фруктах.