— После выпускного класса мы немного отдалились друг от друга. Я поступила в университет изобразительного искусства, а ты на медицинский факультет, но это был не твой выбор. Однажды мы остались у меня на ночь готовиться к поступлению, и ты разрыдалась прямо на тестовый вариант экзаменационного листа: сказала, что отец заставляет тебя выбирать медицинский. А ты так это ненавидела. Сколько тебя знала, ты всегда упорно трудилась, лишь бы родители были довольны твоими отметками — будто их волновало только это, уж прости, что так говорю. А ты так надеялась, что мы поступим вместе, и это будет лучшими годами нашей жизни… — она не верила собственным ушам, слушая Аманду. — Еще ты до чертового фанатизма любишь книги и очень редко развлекаешься, предпочитая засиживаться дома до тех пор, пока кто-то насильно не вытащит тебя из своей скорлупы. И, кажется, твой любимый цвет — зеленый, — девушка перевела дыхание и затеребила большие розовые пуговицы на кардигане.
Ванесса была поражена, продолжая упорно молчать, переваривая услышанное. Почему она была так замкнута в себе, почему не дала отпор отцу и не последовала за своей мечтой? Почему была так слаба? Но, если такое и было ранее, уж точно не повториться в будущем. Никогда больше.
Новая жизнь — чистый лист, который совсем скоро будет исписан до дыр чернилами, с массой ошибок и поправок, но такова реальность: со всеми грязными разводами на белом пергаменте. И вероятно, в прошлой жизни Ванесса допускала жесточайшие и непоправимые проступки, а сейчас представился шанс их забыть. Или исправить? Проведя несколько минут в раздумьях, Ванесса обратилась к собеседнице:
— Послушай, Аманда, ты рассказала о том, что я могла узнать только от своей лучше подруги и, я искренне счастлива, что ты когда-то ею была. Ты замечательный друг, ты переживала и навестила меня, а я, в свою очередь, наговорила тебе много грубых слов… — Эймис подняла руку в знак протеста, когда девушка захотела опровергнуть ее слова. — Мне нужно это сказать и я правда, очень сожалею, но тебе следует уйти. Все, что ты сказала — это не я. Вернее будет сказать, теперь не я. Возможно, когда-нибудь мне удастся все вспомнить: тебя, моих родителей, тот зеленый цвет, вот только не сейчас. Прошу, уйди и прости меня. Я хочу побыть одна, — сдавлено прошептала Ванесса и прикрыла глаза.
Она видела, стоявшие в глазах Аманды слезы, а затем уловила звук шарканья ног по полу и открывающуюся дверь. Она хотела открыть глаза, в которых по какой-то причине тоже скопились слезы, чтобы проверить ушла ли девушка, но не успела, поскольку хрупкие руки Аманды обвили тело пациентки в знак прощания. Стало так уютно, на какой-то миг Ванессе захотелось в ответ так же крепко обнять знакомую, но она не успела. Руки исчезли столь же быстро, сколь появились, больше не было теплых объятий, согревающих тело, исчезли слезы, что капали на одеяло, было слышно лишь, как прикрылась дверь в палату — и ничего больше. Наступила тишина, которая прямо-таки давила со всех сторон, словно клаустрофобия, не давая возможности вдохнуть полной грудью. Казалось, вот-вот задохнешься.
***
Стрелка на циферблате продолжала свой недолговечный путь, а в палату так никто и не входил, не открывал дверь, чтобы впустить хоть каплю свежего воздуха. Тело немного расслабилось, освободившись от сковывавшего напряжения, и на мгновение стало легче. Джонатана все еще не было, а Ванессе наскучило смотреть в потолок и пытаться привести в порядок мысли, которые, по сути, отсутствовали вовсе либо роились как пчелы над лужайкой весенних цветов.
Чтобы чем-то занять себя, девушка решила посмотреть принесенные дядей книги. Память Эймис стала тверже, как понемногу застывавший свежий слой бетона, отчего было сложнее предпринимать попытки заглянуть в прошлое, за закрытую пелену воспоминаний, как не старайся. Только Ванесса верила — однажды ей удастся их воскресить, во что бы то ни стало. Все те просмотренные киноленты и прочтенные от корки до корки книги, дороги, по которым она ступала и встречавшиеся люди на ее пути, неповторимые музыкальные композиции, которые она некогда слушала — теперь это стало не таким уж и важным.
Перелистывая страницу за страницей, проводя пальцем по шершавой поверхности листа, девушка все глубже и глубже погружалась в неповторимый сюжет книги, которую держала на хрупких коленках. И порой сердце болезненно сжималось, когда драматичные строки острым лезвием вонзались в память.