— Простите, — она нахмурила брови и помотала головой. Что этому мужчине от нее нужно? Не знает она никого с такими именами, впервые слышит, а он пристал, как банный лист едва Ванесса пришла в себя.
— Только не это, — застонал Джонатан, — а свое имя, ты помнишь его, помнишь, как тебя зовут? — его глаза застилали слезы: соленые и горькие. От этого у девушки перехватило дыхание и медленно, словно улитка тащилась на другую сторону дороги, Ванессу затопило понимание. Эймис осознала, что не помнит своего имени. Своего проклятого имени.
— Я не… как же так, — ее глаза растеряно блестели, а грудь тяжело вздымалась — девушка изо всех сил держалась, чтобы не разрыдаться от гнетущего чувства пустоты внутри.
— Мне так жаль, — Джон не верил, даже, когда Ванесса подтвердила его опасения, он не желал верить, поэтому отгонял от себя надвигающееся осознание лишь бы не поддаться горю. Он бережно обнял племянницу, боясь нанести ей вред, и Ванесса сдалась, разрыдалась ему в подставленное плечо.
Она плакала об утрате чего-то столь важного; чего-то, что пришлось отдать взамен на жизнь, и это, действительно, был равноценный обмен.
— Ванесса, мне нужно сообщить доктору, что ты пришла в… — медленно выпуская девушку из объятий, Джон отстранился.
— Ванесса? — прервала она его, пытаясь смахнуть остатки слез, и немного улыбнулась.
— Да, Ванесса Эймис. Добро пожаловать в мир живых, — печальный взгляд скользнул по племяннице, и Джон вышел из реанимационной палаты.
Оставшись наедине со своими мыслями, прикованная к больничной койке, девушка в который раз перевела свой взгляд на потолок. Ванесса могла бы прикрыть глаза и представить, как ее ограниченные действия исчезают, как она встает с постели и босые ноги касаются холодного кафеля, но только представить, потому что подобное либо случится очень нескоро, либо никогда. Мысли разбежались подобно муравьям, как если бы кто-то сунул в их тщательно выстроенный домик деревяшку.
Что произошло, какая цепочка действий могла привести к подобному исходу? Что такое ужасное с ней приключилось, раз она не может контролировать свое тело? Состояние Ванессы было разбито, словно ее сбросили с огромной высоты и забыли надеть парашют. За считанные секунды скопилось немыслимое количество вопросов, ответы на которые Ванесса хотела получить незамедлительно. Обдумывать ситуацию и свое положение, просчитывать варианты и действия, в конце концов, жалеть себя, она будет позже. Когда все карты окажутся пред ее взором.
Продолжая глядеть на потолок — единственное отстраненное от всего происходящего место в палате, Эймис позволила себе немного поразмыслить о будущем, но только лишь самую малость. Она думала о том, что ей не придется разгребать дерьмо, в которое она вляпалась, в одиночку. Теперь она была не одна и, пожалуй, это чувство действительно согревало. Быть может, до момента, пока случившееся не взвалится на нее тяжким грузом и у девушки не будет иного выбора, как тщательно перебирать картонные коробки событий, до которых Ванесса пока что не было никакого дела, а уже после… После должен наступить покой.
После размышлений, что показались девушке вечностью, в палату вернулся Джонатан и несколько докторов.
— Не беспокойся, я буду рядом, — шепнул дядя и отошел в другой конец помещения, чтобы люди в белых халатах могли выполнять свое дело.
Они что-то спрашивали, прикасались к ее телу разными приборами, чертили в медицинской карте Ванессы, казалось, все, что можно. Ее голова так смертельно раскалывалась, что девушка была не уверена, отвечала ли она вообще на вопросы докторов. Все голоса сливались воедино в один пронзительный вопль сознания, поэтому Эймис крепко зажмурила веки и застонала.
— Я сделаю укол, чтобы вы еще немного поспали, — произнес один из докторов.
Мысленно поблагодарив того, кто уймет ее боль, Ванесса почувствовала, что проваливается в бездну — в мягкое и теплое небытие.
***
— Никаких отклонений или побочных эффектов анализы не показали, результаты… — кто-то прерывал блаженное неведение девушки, мешая сладкому сну.
— Мы же в больнице, а пациентам полагается покой, тишина, в конце концов, — возмутилась Ванесса и, открыв глаза, мгновенно закрыла. — А еще приглушить свет не помешало бы, — она положила ладонь на закрытые веки.
— С добрым утром, Ванесса, — это определенно был не голос Джонатана.
— Оно было бы добрым, если бы кто-то не поленился убавить свет на минимум, — пробурчала пациентка и доктор рассмеялся. — Извините, но у меня сейчас глаза лопнут, — девушка надеялась, что хотя бы дядя, которого Эймис не помнит, выполнит ее просьбу, больше походящую на мольбу.