— Я убедилась… — приглушённо ответила она. — Можешь идти…
Наконец освободившись от её хватки, я рванул из её палаты.
Я вновь пришёл в себя, когда оказался в парке для прогулок.
Жар немного начинал от меня отставать, но воспоминания о произошедшем подстёгивали его дольше преследовать меня.
— Чёрт!
Мои ноги меня несли вокруг каменной скамейки парка. Во мне было столько энергии, что мне было необходимо её выплёскивать. Иначе я уверен я взорвусь!
— Мне не шестнадцать! Мне не шестнадцать! Мне не шестнадцать!
Я повторял эту глупую фразу и стал неистово избивать ногами мусорный бак рядом со скамейкой.
— Мне не шестнадцать! Мне не шестнадцать! Мне шестнадцать!
Мои руки схватились за голову, и я облокотился об мусорку спиной, падая на землю. Моё буйствующее тело стало успокаиваться, и я стал немного ощущать прохладу осени.
— Мне не шестнадцать, так почему мне столь приятно?
Это стыдно, неловко и даже пугающе, но я чувствую себя живым как никогда. Как будто я только осознал, как чувствовать. Это сильнее любого наркотика.
— Это…
Мой взгляд мгновенно прицепился к сказавшему. Это был Константин, что смотрел сначала на меня, потом на избитую мной мусорку и снова на меня. Всё его естество кричало, что он не желал быть свидетелем этой постыдной сцены.
— Я услышал, как ты кричал…
— Знаешь… — удивительно спокойно даже для себя сказал я. — Я вижу тебя второй раз в жизни, но уже ненавижу до глубины души…
Отпустило меня примерно спустя пару часов, ещё пару часов я бродил по парку, стараясь не думать о произошедшим. Так пришло время встречать Апрель после операции.
Я пришёл к её палате куда её должны будут привести после операции. У двери уже стоял Константин, который увидев меня тут же отвернулся.
Последние сказанные ему слова были лишними с моей стороны, но прошлого уже не исправить.
— Меня зовут Аластор, — вздохнул я.
— И тебе не шестнадцать лет…
Мой недовольный взгляд прошёлся по его лицу, но похоже он не подкалывал меня.
— Мне шестнадцать.
— Тогда почему ты обратное орал в парке?
— Неважно, — закатил глаза я.
Между нами возникло неловко молчание, которое никто не хотел прерывать.
— Откуда ты знаешь о моей способности? — похоже ему было просто необходимо это спросить.
— Какой способности? — попытался включить дурачка я.
— Какой смысл был в твоей истерике при первой нашей встрече, если ты не знаешь о моей способности? — нахмурился он.
Похоже он оскорбился, когда я его выгнал в первый раз.
— О «Глазе Суда» знают в правительстве, — пожал плечами я.
— И это не значит, что о нём должен знать случайный студент из МГА.
— И также это может означать, что тебе в это лучше не влезать.
Константин прошёлся по мне взглядом, доводя меня до неприятной дрожи.
— Прошу не смотри на меня… — процедил я.
— Прости, трудно на это не обращать внимание… — вздохнул он.
— Насколько всё со мной плохо?
Нет, смысла отмахиваться от него и делать вид, что Константина не существует. Мне просто придётся с этим столкнуться.
— Самая большая дыра в душе, которую я видел в жизни. Парень, ты же не думаешь о самоубийстве?
— Нет, я способен справится со своей ношей.
— Но…
— Способен и хватит! — перебил его я. — Просто не ковыряйся в моей ране и всё будет в порядке.
— Попытаюсь… — он тяжко вздохнул.
Дальше мы стояли в тишине.
Комментарий автора: На миллион знаков решил навалить испанского стыда. Юбилей имею право праздновать, как хочу)
Глава 55
Тот еще пьяница
Апрель плавала между сознательным и бессознательным, накаченная множеством лекарств.
Её глаза были закрыты, но она помнила помещение, в которое зашла. Сейчас она должна была находится в большой капсуле посреди стерильно чистого помещения с белым полом, белым потолком и ярким светом неизвестно откуда.
Вокруг неё должны были сновать врачи в халатах и сверять данные на экране её капсулы.
Миг и она ощутила боль в области груди, такую мимолётную и далёкую. Это вызывало раздражение и зуд, но со временем боль пропадала и на том месте образовывалась приятная прохлада.
Они должно быть вскрывали её шрамы скальпелем и сразу использовали особый артефакт, который позволял контролировать регенерацию. Апрель слабо разбиралась в рынке артефактов, но Аластор перед операцией объяснил ей, что это особый артефакт символ поликлиники, в которой она находится.