— Информацией.
— Правда? И что же ты такого знаешь, что может меня заинтересовать?
— Шесть демонических печатей, за которыми охотятся Демоны Греха. Три уже сломали, но три также защитили. Эти три будут находится в Московской Академии Героев. Демоны Греха желают освободить своего господина и рано или поздно узнают расположение печатей. Также к ним может присоединится один очень могущественный лич, что заинтересуется принцессой Англии.
Лорд Арбитр отдёрнул флакон от меня, косясь в другую сторону.
— С чего ты взял, что меня это интересует?
— Вы любите наблюдать и оценивать. Думаю, вы не сможете пропустить такое занимательно событие, как союз Демонов Греха с могущественным личом и борьба их с человечеством.
Именно к этому противостоянию мне и нужно приготовится, если Демоны Греха призовут своего хозяина, то вся Новая Москва может превратится в руины, прежде чем президент его остановит в последний момент.
— Откуда ты можешь это знать? — с подозрением посмотрел на меня он.
— Ну… — замялся я. — Демоны способны предсказывать будущее…
— Это ложь! — перебил меня он. — Демоны лгут, когда говорят об будущем и прошлом. Прошлое они искажают, а на будущее сами влияют, подстраивая события под свои нужды. Демон расскажет тебе о твоём страшном будущем и сам же его устроит. Истинную судьбу не контролирует никто лишь он…
Лорд Арбитр романтично взглянул на тёмное небо в окне.
Мне стоило бы испугаться, но шансы того, что Лорд Арбитр увидит во мне автора минимальны, если невозможны. Даже если бы я заявил такое, то он бы просто меня обсмеял, ведь моя сущность слишком жалка для его абстрактного «Бога».
Этот романтик повесится, если в итоге ему придётся признать меня.
Забавно.
— Забирай…
Лорд Арбитр перестал всматриваться в небо и кинул флакон мне. Его тело медленно стала растворятся, словно мираж, пока не испарилось из вагона.
Мне не страшно торговать с ним информацией из будущего. Лорд Арбитр надёжен и точно ни с кем не поделится информацией обо мне. Просто в его голове станет на одну загадку больше.
Пока я думал об этом в моей руке находился флакон с очень опасной жидкостью.
По дороге в синдикат «Золотые Ворота», я заскочил во внутренний двор муравейника «Д-28», который после взрыва синдиката «Королей Ночной Вероны» превратили в мемориал погибшим.
Множество чёрных надгробий с именами погибших при взрыве встретили меня в нём. Даже поздним вечером мемориал освещался ярким светом фонарей. Людей почти не было, я двинулся к центральному надгробию с именами погибших в взрыве детей и их портретами.
Мой принесённый венок из роз присоединился к другим таким же возле картины маленького мальчика с короткими русыми волосами, который только пошёл в первый класс. Его невинные голубые глаза с детским озорством смотрели на меня.
Тошно, мне очень тошно…
Я закрыл глаза, чтобы не видеть его взгляда и сложил руки в молитве.
Даже для меня существование загробной жизни в этом мире наполовину загадка. У меня были концепции отдельных раев для людей разной веры, но они не уходили дальше простых идей.
В моём мире есть демоны и даже ангелов можно найти, но это ещё ничего не значит. Если спросить этих созданий, то они ответят, что и рай, и ад существует, но они сами иногда сомневаются в своём знании.
Греческие Боги будут уверять, что есть Тартар, Скандинавские Боги будут петь вам о славной Валгалле, а Египетские скажут спросить об этом Анубиса, все они будут настаивать на своём.
Я в своей прошлой жизни не определился верую я или нет, но мне всегда искренне хотелось, чтобы нашим концом не была пустота.
Поэтому я искренне молюсь пусть мои неисправимые ошибки будут исправлены в загробной жизни.
— Не ожидал тебя здесь увидеть…
От молитвы меня отвлёк грубый мужской голос.
Ярослав директор шестой секции «Сыновей Перуна» стоял рядом со мной и смотрел на портрет случайного ребёнка, которому я принёс венок.
— Вы преследуете меня? — спросил я.
— Нет, я пару часов назад толкал здесь речь для новостей, — вздохнул он. — Всё же это наша ЧГА спонсировала этот мемориал. Я говорил об опасности синдикатов и что если их не искоренить, то подобные инциденты могут продолжить происходить по всей Новой Москве. Родственники погибших плакали во время моей речи, они видели во мне почти спасителя…
— Понятно…
Я не чувствовал гнева от его лицемерия. Сегодня мне было грустно, в другой момент я испытывал неловкость, а потом я стал невероятно счастливым. Мои эмоции кончились, у всего был предел.