— А муж? Пусть даже никто не узнает, а если все-таки твой муж докопается до правды о своей женушке?
— Что муж? Знаешь, Ден, он будет только рад, мне кажется! При условии, конечно, что больше об этом никто не будет знать!
— Вот даже как! — удивился он. — И тут одни извращенцы! Интересно, нормальные мужики в нашей стране еще остались?
— А куда они делись? Остались, конечно! Ты, например! — засмеялась я.
— В общем, я вижу, ты веселишься, сидя на пороховой бочке, — сказал он. — Но это твои дела. Я просто тебя чисто по-дружески предупредил. А как там события повернутся — неизвестно.
— Это у тебя из-за «травки» такие мрачные настроения, — ответила я.
— Ничего подобного, — засмеялся Ден. — Она, наоборот, очень расслабляет. Я просто за тебя волнуюсь, сам не знаю почему.
После этого разговора у меня резко упало настроение. Стас и Кира отправились спать, а я вышла на кухню и села за большой деревянный стол. Пить больше не хотелось.
«Эх, сейчас бы хорошо таблетку проглотить! — неожиданно подумала я. — Кто нам их без Лолы будет поставлять?»
Я неожиданно всхлипнула. Ее глуповатое голубоглазое лицо всплыло перед глазами.
— Ты чего тут? — шепотом спросил Ден, заглядывая на кухню.
— Не могу спать! Еще и Лолку вспомнила, — тихо ответила я.
— Бедный маленький Кусик, — сказал Ден и подошел к столу. — Нюхни, легче станет.
Он протянул мне баночку.
— Немного подцепи ногтем и втяни, — тихо предложил он.
«Попробовать, что ли? — нерешительно подумала я. — Все вокруг этим балуются, и никто еще не умер! Кроме Лолки», — вдруг мелькнула мысль, и я снова всхлипнула.
Потом взяла баночку, подцепила немного ногтем и втянула кокаин…
После последовавшего затем моего бурного и бессвязного монолога Ден предложил отправиться на боковую. Я, тихо посмеиваясь, сама не зная над чем, согласилась. Мы легли спать почему-то в разных комнатах. И ни Ден, ни я не высказывали пожелания заняться сексом или хотя бы лечь в одну постель. Я долго лежала без сна, в очень странном состоянии. Ненормальное возбуждение начало сменяться апатией и необоснованным тревожным состоянием.
«Тоже мне польза от этого дерьма! — раздраженно думала я. — От экстази хоть расслабляешься и радостно кайфуешь. А тут я только ненормально взбудоражена. Или доза была мала?»
Я перевернулась на живот и попыталась уснуть. Но почему-то беспрестанно думала о дисках, которые всюду таскала с собой. Они буквально не давали мне покоя. Все записывать настолько вошло в привычку, что превратилось в какую-то своего рода манию.
Я решила встать и немедленно описать последние события, раз я уж все равно не сплю. Спустившись в гостиную, я открыла маленький ноутбук «ASUS», принадлежащий Стасу. Он всюду возил его с собой, так как постоянно сочинял стихи. Создав файл, я записала все последние события…
Сейчас скопирую на свой диск, а файл удалю. Я почему-то так и вижу, как все это попадает к моему мужу. А ведь это смешно! Интересно и странно, что мне это кажется смешным… Хотя я все еще очень неадекватна, и сама это хорошо понимаю.
Надо сосредоточиться… За окном уже начало светать… На самом деле я испытываю двоякое чувство. Хотя, наверное, все, кто пишет, подсознательно хотят, чтобы это читали не только они.
Что же делать? Может, и правда пока спрятать эти диски где-нибудь в надежном месте до поры до времени?.. Но к чему такие крайние меры?… Ладно, на сегодня все. Я заканчиваю писать. И завтра подумаю обо всем этом на свежую голову…
Диск второй
«Светлана М., православный христианин:
— Когда человек не осознает своей греховности, то и такого понятия — «грех» — для него не существует. Точнее, для него это абстракция, которая к нему, любимому, отношения не имеет. А вот когда Господь вразумляет человека — он становится способным увидеть грех именно в себе — это уже начало пути спасения. И, наверное, за это и надо благодарить Бога — за то, что дал видение этого греха, за осознание греха — грехом.
Андрей Егозов, православный христианин (новоначальный):
— Наверное, как сочетаются Божье провидение и свободная воля человека, самому человеку понять в полной мере не дано. Поэтому, чтобы не впасть в ересь, я лично считаю нужным просто верить Писанию и святоотеческим указаниям на то, что человек всегда свободен в своем выборе — грешить или не грешить.
Поэтому можно сказать «что человек может впадать в грех», но никак нельзя «что человек будет впадать в грех».