«Нас совсем ослепило снегом, и мы представляли два движущихся снеговых кома. На усах намерзли такие огромные сосульки, что я вынужден был подвязать их башлыком, чтобы умерить боль, причиняемую их тяжестью. Я готов был спуститься в какую–нибудь ледниковую трещину, чтобы там хоть на минуту укрыться от назойливого ветра. Для этого я опускал палку в некоторые трещины, чтобы измерить их глубину. Но все они оказывались бездонными».
«...Метель и буря усилились. Все чаще и чаще стали проваливаться в замаскированные трещины. Наконец, сильно утомившись и потеряв всякую надежду выбраться из лабиринта трещин, они решили зарыться в снег и ожидать окончания метели. При этом Агбай, вздыхая, все повторял: «Пропал, пропал будет!» Откровенно говоря, Пастухов и сам не верил в благополучный исход нашего путешествия. Пробыв более суток без пищи, он полагал, что оставшегося запаса энергии не хватит на согревание тела в течение долгой осенней ночи. Тем не менее он решил бороться до конца. Они попробовали снег и, убедившись, что под нами нет замаскированных трещин, стали разгребать его палками, но ветер сильно мешал работе. Ямку обложили снеговым валиком и еще немного углубили. Затем поскорее легли головами против ветра, плотно прижавшись друг к другу спиной...»
«...Было ясное морозное утро. Мы вылезли из–под снега и огляделись кругом. Оказалось, что мы находимся на леднике Гарабаши, всего в полуверсте от истинного пути. Вокруг нас было так много трещин, что мы едва выбрались из них. Трудно понять, как мы прошли ночью в совершенной темноте между этими безднами, не свалившись в них...»
Нет, в тот раз судьба хранила от гибели и неугомонного топографа, и его проводника. Он еще расскажет о своей неприветливой встрече с Эльбрусом и на заседании Русского географического общества в Петербурге, и на страницах журнала. Вообще же он был одним из тех думающих, непоседливых русских офицеров, которые не опускались до прозябания, алкогольной пагубы, разгулов, фанфаронства, а искали себя, испытывали в литературе, путешествиях, науке, несмотря ни на какие условия. Давняя добрая традиция, идущая от сосланных в Сибирь декабристов. За это и честь им, и добрая память.
Значителен горный зов! Гранитные взлеты так привязали его к себе, что однажды, заболев здесь после охоты, Андрей Васильевич на всякий случай оговорился, что хотел бы не расставаться с горами и на том свете.
Он и остался на одной из вершин – пятигорском Машуке, с которого так часто отчетливо виден величественный Эльбрус. А с 50–х годов на Тянь–Шане во время одного из восхождений советских альпинистов его имя было присвоено вершине Киргизского хребта, урочищу и леднику.
Чьи имена не забыты?
Среди антарктических громад появится и гора Этернити. Ее откроют с борта самолета в 1935 году. Подобные экспедиции с применением авиации американцы назовут «прыжком в высоту». По поводу этого названия вершины (в переводе оно означает «вечность») будет сказано, что открытие сделано «под впечатлением вечности и нашей собственной незначительности»...
На карте «холодильника мира» появится очень много вершин: горы Р. Амундсена и Р. Скотта, А. Гумбольдта и Ф. Беллинсгаузена, Розы Люксембург и М. Горького, академиков И.П. Бардина и Д.И. Щербакова, космонавтов Ю.А. Гагарина и Г.С. Титова. Горы, названные в честь принцев и миллионеров, исследователей и капитанов, кораблей и городов.
Какие последовали десанты с моря и с воздуха на шестой континент десятки лет спустя, мало кто мог себе представить. Гонки в освоении белой пустыни объяснить нетрудно. В Южной Америке, в Центральной Азии, к примеру, оставались необследованными, загадочными, таинственными и горы, и обширнейшие территории. Но они уже были очерчены государственными границами. Антарктика же еще оставалась неразделенной. Поэтому и устремились к ней «землемеры». Бог ты мой, каких только тут не появилось географических названий – в честь императоров и королев, знатных дам и скромных жен первооткрывателей. И конечно, увековечены дарившие деньги экспедициям капиталисты–спонсоры.
Особо в этих длинных списках можно выделить авиаторов. Здесь не только десятки географических имен в честь летчиков, но и с пол дюжины наименований типов самолетов. С тех пор как в 1928 году началось мирное завоевание Антарктиды с воздуха, на ее карте появились десятки гор и ледниковых плато, увиденных с птичьего полета.