Глава пятая
Ну вот. Дача у нас в Молодеченском направлении, недалеко от Минска, полчаса каких-то — и уже, считай, на месте. Вышла я на станции, через лес по тропинке прошла, а там уже и наше садоводческое товарищество. Зелень вокруг, деревья, кусты, теплицы. Что ни говорите, а в нашем садоводческом товариществе абы кто не живет. Все люди хорошие, трудолюбивые, спокойные, вежливые. Повезло нам с Толей, одним словом. Купили когда-то участок за триста долларов, а теперь удовольствия на триста тысяч. Правда Димка этого никогда не понимал и с нами редко ездил. Ну, ничего, вырастет — поймет.
Пошла я по улице, со всеми здороваюсь, людей немного, все пожилые. Каждый чем-то занят. В домах радио играет. Повернула к лесу. Вот и наша обитель — так я ее называю. Зашла, переоделась в доме, покопалась на огороде, там убрала, тут почистила, ну, знаете, как оно всегда на даче — работа каждый раз найдется, хотя какая там работа, одна радость и отдых для души и тела. В конце лета на даче повозится ох, как приятно — жары уже нет, а тепло, и земля так обалденно пахнет — ну просто одуряюще. Осенью — холодком, грустью какой-то, но и спокойствием.
Правда, копаясь на даче, я все равно только об одном думала. Мне даже немного стыдно стало, но не выходил тот покойник из моей головы, хоть ты тресни. А тут соседка кричит из-за забора:
«Юрьевна! Здрасте! Как дела у вас?»
Я эту Риту хорошо знала, хорошая женщина, тоже из Заводского района, интеллигентная, помоложе меня. Замужем, у нее тоже сын, недавно институт окончил. И тоже редко с ними сюда на дачу наведывается. А они так все лето здесь, после работы приезжают и трудятся, как пчелки.
«Здравствуй, Риточка! Спасибо, все в порядке вроде бы. А у тебя как?»
«Ничего, все нормально. Заходите на чаек!»
«Спасибо», — сказала я.
«Да я серьезно! Заходите. Мой в Минске, скоро приедет, а мы пока посидим, поболтаем».
Я плечами пожала. Почему бы и нет, если человек хороший приглашает. Взяла ей яблок, шоколадку маленькую, которая давно на холодильнике лежала, и пошла. Как говориться, с дружеским визитом. Сели мы у нее на крыльце, там у них и тенек, и вообще уютно, диванчик небольшой стоит, столик красивый. Умеют люди устроиться. Сели мы с Ритой, она кофе сделала, я свои гостинцы вручила. Она подмигнула и коньяка принесла. Я сразу отказалась, но она говорит: давай, мол, по капельке, с кофе и шоколадкой. Ну, по капельке так по капельке.
С Ритой поговорить всегда приятно. Она меня обо всем расспросила: и как у Толи здоровье (его тогда выписывать все собирались), и как у детей. Не хотела я ей на Димку жаловаться, но как-то так получилось. Рассказала ей, что меня тревожит. О том, что как-то у Димки настроения нет последнее время, и о том, что колючий он какой-то стал, и о невестке рассказала — без злости, конечно, но, если честно, слишком уж он ей, извините, попу лижет.
«Вкусный у тебя кофе, — сказала я. — Дорогой, наверное».
«Да какой там дорогой — рассмеялась Рита. — Обычный кофе».
«Обычный — не обычный, а как к тебе ни зайдешь, каждый раз такой уж аромат, такой вкус тонкий».
«Так мы же кофейный аппарат купили. Я вам, Юрьевна, вот что скажу. Птенцы, вырастая, должны свое гнездо вить».
«Аппарат? Как в кафе, что ли?»
«Ну, почти», — улыбнулась Рита.
«Ну, вы молодцы. Толя говорит, он электричества много берет».
«Ну, мой Саша с этим разобрался».
Замолчали мы. Сидим, слушаем, как вечереет.
«Птенцы... — сказала я без особой охоты. — Это в них от природы заложено, что они гнезда вить умеют. Но у некоторых этот инстинкт ослаблен. Или вообще отсутствует. Такие из гнезда выпадут и шею себе сломают. Или по чужим гнездам пойдут жить. Разве мало таких?»
Рита вздохнула. Они недавно своему птенцу квартиру купили, но я-то их птенца видела — там такой птенец, что дай Бог, молодой, а крутиться умеет, выпусти — не пропадет. Я поднялась, чтоб к себе идти, но Рита меня в дом потянула, аппарат их чудесный показать. Дом у них ухоженный, прихожая вся вагонкой красиво обита, шкафчик стоит, картина висит, зашла я — и тут чувствую: что-то знакомое. Такое острое- острое ощущение, что я аж остановилась.
«Что случилось?» — спросила Рита и ко мне бросилась. Наверно, побледнела я или что.
«Да нет, ничего», — сказала я, а у самой голова кружится. Но не от коньяка, хотя кофе в такое время мне лучше не пить, я это знаю. Не от кофе, и не от коньяка, а от запаха.