В-четвертых. Хорошо было бы узнать, что он там делал, на Байкальской, в такое время. Обычный это его маршрут, или он там случайно оказался. Да и вообще: неплохо было бы с тобой поближе познакомиться, бедняга. Адрес мне был знаком — не зря я его паспорт полистала.
Ну, и в-пятых, подумала я, глубоко-глубоко вздохнула и открыла глаза. Все, что мне только что в голову пришло, могло оказаться полной ерундой. Все до малейшей мыслишки. Сашка этот безобидный мог к покойнику свои счеты иметь — откуда мне знать, что у него за жизнь? Краска на покойника могла попасть где угодно. Мало в Минске каждый день краску используют? И то, что бедолага наш на Байкальской оказался, ничего еще не доказывало. Все, о чем я так старательно думала, могло оказаться моей фантазией.
Посмотрела я на часы — надо было уже на электричку идти. Опоздаю, придется на маршрутке ехать, а остановка в двух километрах, да и мест может не быть. Собралась я и быстренько вышла. Прошла мимо Ритиного дома, а там Сашка у калитки стоит, с той стороны. И смотрит на меня как-то неприязненно.
«До свидания», — сказала я ему.
«Будьте здоровы», — ответил он и так посмотрел, что я шаг ускорила. Будто убить меня хотел.
А когда я до леса дошла и на тропинку повернула, то все назад оглядывалась. Сама не знаю почему. Пошла быстрым шагом, в лесу похолодало уже. Шла я и про краску ту думала. За деревьями электрички кричат, как чайки на море, а вокруг ни души.
И тут слышу — кто-то за мной идет. Я сначала подумала, показалось. Но звуки все громче и громче становились. Звуки — и еще дыхание. Тяжелое такое, злое. Я остановилась на минутку, чтобы понять, на самом это деле или чудится мне. Встала возле елки, замерла, а звуки все ближе. Ну, тут, сами понимаете, мне уж совсем не по себе сделалось. Или на станцию бежать, или в лесу прятаться? Или просто постоять, посмотреть, кто это там за мной бежит?
Я дальше пошла, а чтоб страх свой отогнать, песню начала напевать под нос, иду и мурлычу себе так, чтоб слышно было:
Он уехал прочь на ночной электричке,
В темноте шагов я все жду по привычке,
Осень и печаль, две подружки-сестрички,
На-на-на-на, на-на-на-на-на ...
Обернулась, смотрю — из-за поворота тот самый Сашка выскакивает. Увидел меня, шаг замедлил, поглядывает издалека — и идет прямо ко мне. И улыбается, скотина такая. А в руке блестит что-то. У меня внутри аж похолодело. Хотела я закричать, на помощь позвать, но в горле внезапно пересохло и как будто парализовало меня всю.
А Сашка все ближе и ближе. Подходит и руку ко мне тянет.
«Вы, Юрьевна, телефон свой у нас забыли, — говорит. — Еле вас догнал».
Забрала я у него телефон, поблагодарила и дальше на станцию пошла. А у самой руки трясутся, как у пьяницы.
Вот тебе и на-на-на.
Странный этот месяц, август.
Глава шестая
Вы извините, что я так подробно все рассказываю. Может, надо было некоторые детали опустить, на самом главном сосредоточится. Но где же ты тут сосредоточишься…
На следующий день я на Байкальскую отправилась. Как-то оно так с работой совпало. По дороге много знакомых лиц встретила. И даже одного старого знакомого, который когда-то в меня влюблен был. Еще до Толи. Поговорили немного, я спешила, а он как-то совсем опустился. Жалко мне его стало разговорами мучить. Потом еще подружка Фаина зашла, поговорили немного. А когда уж я к Могилевской подъезжала, то снова ту учительницу из автобуса увидела. С красивыми глазами, Татьяну Николаевну. И снова ей невольно залюбовалась. Такая уж хорошая, как с картинки. Сидит, думает о чем-то, мечтает. Наверное, об учениках своих. Как им помочь в жизни устроится? Но она меня узнала, за талончиком полезла. А я ей кивнула с пониманием: все, мол, в порядке, не волнуйтесь. Потом еще милиционер вошел, но с ним я говорить не стала. Демонстративно.
Вышла я из троллейбуса и прямо к тому месту, где краску разлили. А там ничего и не изменилось за последнее время. Как была большая лужа розовой краски, так и осталась. Только засохла, конечно. Обошла я ту лужу, осмотрела внимательно. С одной стороны следы ботинок, и в середине тоже. Много следов. В том числе женские, от каблуков.
Я даже понюхала ее, краску, чтобы убедиться. Сделала вид, что у меня сумочка упала, наклонилась, чтоб поднять, а сама запах носом как втянула. Чуть концы не отдала. Нитрокраска — это тебе, Юрьевна, не духи нюхать. Неповторимый устойчивый вкус. Запах, как говориться, идентичный натуральному.
Тут, как назло, дед какой-то остановился и говорит: