«Ладно. Пусть бы тогда хоть внуков нам родили. Пора бы уж».
Тут я тоже задумалась. И пришла к выводу, что и при таком развитии событий лучше детям у нас оставаться.
Вышла я из больницы и на работу поехала.
Глава четвертая
Не знаю, как там в Европе, а у нас люди ездят много и общественным транспортом пользуются охотно. Вот только ездят они обычно по одним и тем же маршрутам. Особенно в рабочие дни. На работу и с работы. Казалось бы, город большой, все в разные стороны утром разбегаются. Как рассыплются утром, будто гречка из рваного пакета, так всех и не соберешь. Но это только на первый взгляд. Большинство с намеченного пути не сворачивает. На работу и с работы. Иногда в гости, на распродажу или там на какой другой праздник. И все.
Город вообще обманчивое место. Когда на одной линии долго работаешь, начинаешь и лица запоминать, и голоса. А бывает, и познакомишься с кем-нибудь, разговоришься. Но это редко. Чаще бывает, что на работу едешь, на людей смотришь, узнаешь некоторых, но вида не показываешь. Просто думаешь о том да о сем. О том, что вот август кончается. Скоро осень. О жизни. Какая она у всех разная и какая одинаковая.
Вот, например, я уже давно на одну женщину внимание обратила — она в одно и то же время всегда ездит и садится практически на одно и то же место, если свободно. Седенькая такая, но еще моложавая, и глаза добрые-добрые. Синие и хорошие, такие редко встретишь. И разговаривает так уж вежливо, даже с контролерами, что аж обнять ее хочется. Я все мучилась, все гадала: кто ж она такая, что за человек. Может детский врач, педиатр то есть. А может диктор на радио. Ну, вот точно что-то такое близкое. Такого вот типа.
Руки у той женщины тоже красивые. Положит их на сумочку, которую всегда на коленях держит, и пальцы сплетет. Пальцы тонкие, и на одном кольцо с драгоценным камнем. А обручального нет, видно, не сложилась у человека семейная жизнь…
И вот через неделю после описываемых событий опять ее встречаю. Сижу, любуюсь. И тут на остановке двое заходят, девка и парень — ну такие вонючие, такие уж пропитые и грязные, что на весь автобус запах пошел. Хоть ты поднимись и выгони их за безбилетный проезд. И надо же: девка эта красноносая той хорошей женщине вдруг и говорит:
«Здрассьте, Татьяна Николаевна!»
А та ей спокойно так, с улыбкой:
«Здравствуйте, Лена».
«Давно не виделись! Как у вас дела?»
«Спасибо, хорошо, — отвечает эта женщина приятная. — А у тебя, Лена?»
«Нормально, — говорит ей та молодая алкоголичка. — С работы еду. А это муж мой, Витя».
Витя тот покраснел и только хрюкнул чего-то. Сам аж зеленый от пьянства, глаза с утра залиты, язык уж не ворочается во рту.
«Приятно познакомиться», — снова отвечает та женщина, абсолютно не смутившись. А я сижу и удивляюсь, что между ними общего. Ну не могут же у такой женщины хорошей такие знакомые быть. А оказывается эта Татьяна Николаевна у той пропитой девки учительницей в школе была. И вот эта девка своей бывшей учительнице рассказывает: мол, двое детей у меня, работа хорошая, у мужа все хорошо. И начинает вспоминать, как она в школе училась. И как ту Татьяну Николаевну все любили. Как к ней в любое время можно прийти, она всегда поможет, поддержит.
А я слушаю и внутренне возмущаюсь. Ну что ты тут несешь такое, дура, какая работа, какой муж, по тебе же видно, что Виктор этот тебя лупит чуть не каждый день, вон под глазом фингал и зуб выбит снизу. И какие дети? У такой пары детей забрала бы давно служба социальная. Здесь налицо полная деградация личности, они с мужем как два бомжа выглядят. А эта Лена все равно болтает и болтает. И учительница кивает и слушает, слушает и улыбается. И весь автобус вместе со мной тоже слушает. Молчит и слушает. И вонь эту нюхает.
«Я же помню, как Вы нам сказали тогда: у меня бывших учеников не бывает! Мы вас никогда не забудем, слышите, Татьяна Николаевна! Вы нас такими воспитали! Настоящими людьми. Я бы вам почетного учителя дала бы».
«Спасибо, Леночка», — сказала та учительница и поднялась выходить.
«Дай Бог вам здоровья! И вашим детям! Вот бы к вам всем классом в гости зайти! С тортиком там! А, Вить? Проведаем учительницу мою любимую?»
Витя только снова что-то хрюкнул.
«Вы мне телефончик оставьте, Татьяна Николаевна!»
А та Татьяна Николаевна смутилась, и я тоже сижу, не знаю, что делать. Распереживалась вся. Но, наконец, учительница вышла, а та Лена на ее место села и всех, кто в автобусе остался, глазами обвела.
«Что пялитесь?»
Все отвернулись, и я тоже, а она раскуражилась, как это с пьяными бывает: