Мамуля выпустила в окно струйку дыма и повернулась ко мне.
– Больше не звали наводить порядок?
Я ухмыльнулся. «Наводить порядок» – какой изящный эвфемизм для той деятельности, которую мы осуществляли на прошлой неделе.
– Не-а, – кратко ответил я.
На тот момент мой первый заказ так и остался единственным делом, на которое меня пригласили. И все же каждый раз, когда фрау Кайзер окликала меня словами «герр Кундт, вас к телефону», мое сердце начинало колотиться как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть прямо из горла. Правда, из полиции мне так ни разу и не позвонили. Постепенно я пришел к выводу, что либо полицейские потеряли мой номер, либо решили ко мне больше не обращаться, ибо им стало совершенно очевидно, что никакой я не профессионал. Мой шеф Нико, с которым у меня были довольно хорошие отношения, с тех пор даже не поинтересовался, куда же я исчез в тот раз, а фрау Кайзер, похоже, решила не афишировать тот факт, что мне звонили из полиции. Хотя, очевидно, этот вопрос ее очень занимал. Порой она бросала на меня озабоченные взгляды, вероятно строя при этом самые ужасные предположения относительно произошедшего. Я хотел было рассказать ей все как есть, но совершенно не представлял, каким образом это можно было сделать, а потому смирился с перспективой дальнейшего существования под гнетом беспокойства, исходящего от фрау Кайзер. На самом деле, кроме немого подозрения со стороны нашей секретарши, ничто в моей жизни больше не напоминало мне о том, что однажды я на полдня внезапно превратился в спецуборщика. И все же эти воспоминания не давали мне покоя. Как такое вообще было возможно? То есть я взял и вошел в чужой дом, чтобы совершенно буднично убрать из него следы крови и мозговых масс. Я чувствовал, что противостоял такому грандиозному явлению, как смерть, имея в арсенале нечто совершенно обыденное – ведро да швабру. И у меня все получилось. Ни следов крови, ни каких-либо иных следов в доме не осталось.
Но разве это правильно – я имею в виду такое спонтанное, со шваброй наперевес, появление на пороге дома, где еще недавно жил человек, а теперь его не стало? Как это происходит у других? У тех, кто занимается этим по-настоящему? Разве они не должны быть одновременно и психологом, и врачом, и профессиональным дезинфектором? Прежде чем получить работу в сфере финансовых услуг, мне пришлось подтвердить целый ряд квалификаций. И все это было четко регламентировано. Хочешь иметь возможность заключать договоры? Тогда тебе нужны квалификация 25-z и сертификат 28-а, также справка о дополнительном образовании за номером 7f, в противном случае тебя и на порог-то не пустят. Но получается, когда речь идет о смерти и ее последствиях, все, что может понадобиться – это принести ведро с тряпкой, и – вперед? Неужели все так банально? Моя спонтанная решимость, с которой я пообещал себе никогда больше не приближаться к местам происшествий, постепенно уступала место жгучему любопытству. Я все чаще и чаще задавался совершенно конкретными вопросами, связанными с этой деятельностью – спецуборкой. К примеру, что такое трупный яд? Мне где-то попался этот термин, но разобраться в том, что он означает, у меня руки не доходили.
Мать вжала окурок в пепельницу, примяв его своими острыми пальцами, и подсела ко мне за стол.
– Ну, как продвигается переезд? – деловито спросила она.
Я расстался со своей девушкой после двенадцати лет отношений. Это произошло несколько недель назад, но ситуация с совместным проживанием после расставания пока не поменялась (в отличие от моего веса), мы все еще продолжали жить вместе. И вот я наконец окончательно решил вернуться в дом моей бабушки – он был достаточно вместительным, и к тому же я уже жил у нее раньше. Причем не один. Когда моя мать уехала в Мюнхен, она сначала прихватила с собой мою сестру, но через несколько месяцев, принесших ей массу разочарований, отправила ее обратно. С тех пор нас в доме стало трое.
Если мою маму мы с сестрой шутливо называли Королевой китча, то бабушка получила от нас солидное прозвище Графиня. Она была бережливой, властной женщиной, не готовой уступать венец самодержавия никому. У нее на все было собственное мнение, и его она была готова отстаивать при любых обстоятельствах – будь перед ней начальство или ее собственные внуки. Она всегда тщательно следила за своей внешностью, с удовольствием носила драгоценности и меха. В то же время она была настоящей труженицей, по сути, вкалывая всю свою жизнь. У нее были крупные, натруженные руки, и, несмотря на всю ухоженность, под ее ногтями всегда было немного земли, оставшейся после работы в саду. Она хорошо присматривала за мной и, несмотря на свой властный характер, оставалась очень добрым человеком, искренне заботившимся о своей семье.