С цензурой в стране и правда надо было что-то делать. МВД насоздавало дублирующих структур: Главное управление печати в теории контролировало всю прессу, могло закрывать газеты, но вот за достоверностью сведений, поступающих в газету, следило другое ведомство – Осведомительное бюро Главного управления цензуры. Лебедь, рак и щука.
– Сей же час все решим!
Упоминание Столыпина подействовало, Блюм засуетился, стал вынимать какие-то папки из стеллажа.
– Нужно заявленьице подписать, сразу дам делу ход…
– Принесешь в кабинет Петра Аркадьевича… – я уже выходил в коридор, расталкивая чиновников. – Чего столпились? Работы нет? Зажрались вы тут, братцы. Ну ничего, нынче новые времена наступили. Теперь придется вам поработать как след.
Нагнав страху на бюрократов, я пошел в кабинет Столыпина. И сразу попал с корабля на бал – премьер проводил заседание кабинета министров. В усеченном составе.
Секретарь попытался встать горой на моем пути, но я его взял под мышки, переставил прочь. Сзади опять раздался дружный «ох».
– Не помешаю, Петр Аркадьевич? – я снял черные очки, посмотрел на Столыпина. Тот тяжело вздохнул, кивнул в сторону свободного стула.
Присутствовали основные «игроки»: военный министр Редигер, мой протеже Янжул, черная лошадка, малознакомый мне министр иностранных дел Александр Извольский, грустный, с заплаканными глазами, граф Фредерикс. Этот мне вяло кивнул, отвернулся. Янжул, рядом с которым я сел, пожал руку. Приветственно улыбнулся Редигер.
Попал я в самый разгар того, как Столыпин устраивал выволочку главе жандармов Саввичу. Тот был – краше в гроб кладут. Похоже, его выдернули прямо из больницы, не считаясь с состоянием. Саввич вяло оправдывался:
– Мы опросили уже больше сотни человек. Все дороги и морские пути перекрыты. Повсеместно организованы заставы. Привлечена армия.
– Удалось ли соблюсти секретность? – напирал Столыпин. – Его величество особо отметил, что все должно храниться в тайне!
– Нижним чинам дали установку, что украдены особо ценные документы. Их должны вывезти на ребенке. Ну и описание царевича.
– Начинайте повальные обыски! – стукнул рукой по столу премьер. – Переверните Царское Село, если надо – соседние поселки и деревни.
– Это больше двадцати тысяч домохозяйств! – ужаснулся Саввич. – Нужна как минимум пехотная дивизия.
– У меня лишних войск нет! – развел руками Редигер. – Все, что были, уже и так привлечены на патрулирование. Можно попросить флотских…
Столыпин начал названивать морскому министру, которого не было на совещании, присутствующие стали шушукаться.
– Однако ж, господа! – первым повысил голос Извольский. – Что же теперь делать? Вот вы, Григорий Ефимович, что думаете?
Молодец. Перевел стрелки. Да еще с подначкой так, ухмылкой.
– Молил я Господа всю ночь опосля похищения, и дал он мне знак: вернется наследник здравым, а посему надо думать, как жить теперича своим умом. Конституция дадена… – я пожал плечами, взял со стола копию, что выслал фельдкурьером в Зимний ночью. – По вашему составу мы сегодня проголосуем, волноваться не надо. Все, кто на своих местах, там и останутся. Но на комитеты прошу прийти, выказать уважение депутатам. Пущай вам позадают вопросы, а вы поотвечаете.
Министрам это не понравилось. Какой-то сибирский мужик, пусть и с дворянством, будет им вопросы задавать.
– И на какой же комитет должен прийти я? – скривился Извольский.
– Как какой? Иностранных дел. Там, кстати, покамест я в председателях состою… – моя плотоядная улыбка не пришлась по вкусу министру. – Поговорим, обсудим…
Столыпин откашлялся громко и демонстративно:
– Господа, пока официально не опубликована Конституция, говорить о нашем ответственном правлении пока рано…
– Как не опубликована? – развел руками я, достал из портфеля сигнальный номер «Слова». Специально сидел, ждал. Даже подремать успел чуток. – Вот, держите.
Газета пошла по рукам, министры начали переглядываться.
– А теперь гляньте наружу…
Я первый встал, подошел к окну. На Дворцовой площади собирался народ. Бегали городовые, вокруг Александрийского столпа кружила стая голубей.
– И что же это значит? – Янжул встал рядом, близоруко прищурился.
– Как что? Будем славить царя. Митинг, резолюция. Все как полагается. Думаю, так еще взять у народа наказ для правительства и Думы. Как считаешь, Петр Аркадьевич?
Столыпину это все активно не нравилось, он сморщился. Да, вот так… «Рыбка плывет, обратно не отдает». Поди, устрой, второе Кровавое воскресенье! Нет уж, теперь все по-новому будет.