Шесть часов утра: Звонок: Инстинкты и интуиция, как у животного, боюсь самого страшного, рука берет трубку и дрожит.
— Заечкин! — Маша плачет в трубку: Еще на что-то надеюсь. — Мама твоя умерла.
Растерянность и страх парализует меня. «Не может быть: не может быть: не может быть:».
— Заечкин, алло! Ты слышишь? Чего ты молчишь? Инна Ивановна сейчас позвонила: Алло!
— Не может этого быть: — вырывается вслух: «не может быть: не может быть:», — в парализованном сознании одна фраза.
— Езжай срочно. А то сейчас приедут, заберут её.
Ехать? Я очнулась. Да, надо ехать. Может быть, она просто без сознания? Инна Ивановна почти слепая, разве можно ей доверять. Надо срочно ехать и вызвать скорую. Скорую!: Я вскочила с кровати.
— Скорую вызвали? Надо скорую срочно вызвать.
— Заечкин, приезжала скорая. Умерла она. Это врачи со скорой сказали об этом. Констатировали смерть:.
Ноги подкосились, я упала на диван. «Не может этого быть: Мамочка, прости: прости меня: Как же так? Еще совсем не старая: я к тебе так долго не приезжала: пыталась этим добиться, чтобы ты легла в больницу: ты умерла одна: никого не было рядом: Нет!!!»
— Нет!!! — кричала я. — Нет!!! — я кричала и плакала. К потере бабушки все были готовы. Эта потеря: «Нет!!! Не может быть:» Я опять села. Я кусала губы и часто мелко дышала: «Нет!!!»
— Заечкин, надо ехать.
— Да, да, да: — было тяжело дышать, во рту сухо. — Как это произошло?
— Она почувствовала себя плохо, позвонила Инне Ивановне. Пока та одевалась спуститься к ней, мама твоя еще раз позвонила ей и сказала, что умирает.
Боль: боль: боль: какая боль: Я плакала, я ничего уже не могла сделать. Почему такое произошло? За что?
— Инна Ивановна спустилась, а мама лежала уже мертвая. Она вызвала скорую, они приехали, сказали то же самое:, - Маша продолжала рассказывать, подробности не оставляли никакой надежды. Слезы высохли, внутри пустело — защитная реакция сознания на большое горе.
— Я выезжаю, позвоню.
— С тобой поехать?
— Оставайся с Лизой.
Я встала, оделась, села в машину. «Почему? — думала я. — Может быть, это сон? Реальный, как обычно это у меня бывает, но сон?» — я на всякий случай ущипнула себя за руку и опять расплакалась. Все происходило на самом деле. Я ехала и вспоминала свою последнюю встречу с мамой:.
Неожиданно позвонил Тугов.
— Алло! Здравствуйте! Это Тугов, я участковый врач Вашей мамы.
— Да, здравствуйте! Что-то случилось? — на душе заскребли кошки.
— Пока нет. Мне телефон дала Ваша мама, я её об этом попросил. Ей надо срочно ложиться в больницу, а она не хочет. Я не могу её убедить, поэтому и звоню Вам. Вы должны на неё как-то повлиять:
— О-о-й! Я каждый день ей об этом говорю. Я не знаю, что с ней делать. А что с ней? Какой диагноз? Что-то с онкологией?
— Я не могу сказать сейчас точно, ей надо обследоваться. Но у неё очень нехорошие симптомы, очень нехорошие. Печень увеличена, живот вздут, температура повышена. У нее, вероятно, асцит. Видимо, что-то еще. Не знаю.
— А прогнозы?
— Если она не ляжет в больницу, то, смотря на сегодняшнюю картину, я думаю, Ваша мама может умереть.
— Всё настолько серьёзно? — испугалась я.
— Да, ей надо срочно ложиться в больницу, постарайтесь убедить её в этом.
— Хорошо, спасибо Вам огромное. Я еду к ней сейчас. Спасибо Вам, что позвонили, спасибо.
Меня удивила такая забота Тугова, я была ему искренне благодарна. Моя бабушка почему-то не вызвала у него желания ей помочь даже в пределах его небольших врачебно-участковых обязанностей.
Я развернулась и направилась в Тушино: Что делать с мамой? Она упорно не хотела ложиться в больницу. Насколько оправданы и серьёзны опасения Тугова? Своими прогнозами он меня напугал, но уговорить маму лечь в больницу пытались почти год все её близкие:.
Слева и чуть впереди от меня, резко затормозив, взвизгнул автобус, в этот момент, не успев остановиться, ему в «задницу» въехала старая белая «тойота». Тормозил автобус перед красным светофором, все другие машины остановились тоже, «тойота», видимо, была увлечена не дорогой и, сильно разбитая, стояла теперь воткнутая передней своей частью под высокий корпус автобуса. Я тоже остановилась перед вставшим передо мной маршрутным такси. Пострадавший автобус был не простым, автобус был «ПАЗом», оказывающим услуги похоронных перевозок. Женщины в черных платках смотрели в окна, лица заплаканные, за ними, видимо, гроб — его не видно. Кто в нем? Чей-то сын, отец или мать:? На боку автобуса реклама похоронного агентства и телефон: «791 13:». «Надо же! Ехать хоронить и попасть в аварию! Вот не повезло! Полдня, наверное, просидят в автобусе с гробом, дожидаясь ГИБДД», — подумала я тогда. А ещё холодом меня обдала мысль: «Это мне знак? В момент аварии я думала о маме и о том, что сказал мне Тугов: Знак это или нет? Если знак, то очень нехороший:», — я перекрестилась и поехала на зеленый свет подальше от этого переполненного чужим горем автобуса.