Уверен, Сонька такой херней не занимается.
У нее есть мозги.
И я точно знаю, что она их непременно применит, чтобы от меня избавиться, но я ей такой возможности не предоставлю.
Хрен тебе, София Жданова, а не поездка с хмырем. Шиш, а не жизнь без меня.
Мы поклялись, что будем друзьями навек.
Да, я замарался. Идиотский спектакль, который я устроил на четырнадцатое февраля, это была говенная идея.
Я-то думал, что Сонька просто поймет, что я не самый хороший для нее вариант, но блядь… Собственно, я добился, чего хотел. Соня поняла.
Но я не ожидал, что, сделав выводы, она решит, что я не подхожу ей настолько, что мне нет больше места рядом.
Может, Соня и права, но мы в ответе за тех, кого приручили.
Всегда считал, что эта фраза – просто красивое оправдание для манипуляций, но сейчас она кажется мне отличным аргументом.
Где-то что-то как-то я прохлопал, и Соня меня приручила, и теперь ей придется это расхлебывать, хочет она или нет.
Я найду подход, без мыла влезу обратно в свой комфортный мирок, где в любой момент я мог позвонить ей, увидеть ее, обнять.
Остается только понять, как сделать так, чтобы меня не сжигало это чертово желание большего. Потому что я хочу всего. И невинных прогулок по набережной с дурными приколами, и запустить руки ей в трусики, и ржать над комедиями вместе, и чтобы она сама прижималась ко мне, когда я ее целую.
А нужно определиться.
Да, блядь! Определяться не с чем. Спасти то, что было, вот, главная задача, если это еще возможно.
А если нет, то нужно построить все заново.
Только на следующий же день все летит к чертям. Все мои решения подвергаются жестокому испытанию.
Подкатив к дому Ждановых даже раньше, чем планировал, я звоню в домофон.
– Да? – сиплый сонный голос Соньки запускает в моем воображении развратные диафильмы.
– Это я.
– Черт, – ругается она, но впускает в подъезд.
Походу, я ее разбудил. Это даже хорошо. Со сна Сонька обычно рассеянная и незлая. Надо попробовать ей внедрить мысль, что нам надо жить дружно.
Дверь квартиры не заперта, я привычно захожу в прихожую и стаскиваю нога за ногу кроссы. Поднимаю глаза и все мысли про дружбу вылетают у меня из головы.
Прислонившись к шкафу, босая Сонька спит стоя.
Не в силах оторвать взгляда, я прослеживаю снизу до верху бесконечные стройные ноги и нервно сглатываю, застряв там, где из-под футболки виднеется кусочек трусиков.
Дав себе мысленную затрещину, все же заставляю себя продолжить осмотр. Розовое лицо с отпечатком подушки на щеке, торчащие в разные стороны волосы, длинная шея и пара мурашек, выщелкнувшихся над скрещенных под грудью руками.
– Сонь, ты охренела? Я тебе, что, евнух? – засовываю руки в карманы джинсов, чтобы не палиться. Блядь, мне же не пятнадцать, чтобы морнинг глори нельзя было контролировать, но сейчас подруга – чистый секс. Намного горячее телочек в развратном нижнем белье.
Сонька неохотно поднимает светлые ресницы и кривится:
– Ой ладно, можно подумать, ты не видел женщин менее одетых, – она разворачивается и, потягиваясь, идет на кухню. – И вообще ты меня разбудил. Какие претензии? Не нравится? Где дверь ты знаешь.
Из-под задравшейся майки выглядывает круглая попка. В стрингах.
Да пиздец как не нравится. Я тащусь за ней как привязанный.
На кухне Соня, явно еще не до конца проснувшаяся, сначала с минуту просто стоит, запустив руки в волосы и мучительно что-то соображая, а потом, доводя меня до инсульта, наклоняется, чтобы достать что-то из нижнего ящика.
Открывшееся мне зрелище не только ослепляет, но и заставляет закипеть.
– Соня, – мой угрожающий рык почти проигнорирован, если не брать в расчет показанный мне оттопыренный средний палец, при этом зараза даже не оборачивается.
Блядь, я же хотел по-хорошему!