Да… главное, чтобы они не избивали меня.
— Дай мне кнут и привяжи ее.
— Понял, сеньор.
«Что?»
Даже после команды я не вставала и тут же получила пинок ногой в бок. Пришлось встать, и меня сразу впечатали в стену, привязав руки и ноги к тумбе.
Надзиратель отдал кнут и поспешно убрался кланяясь.
Этот жирдяй начал развязывать шнурованные штаны, при этом напряженно пыхтя. Взяв кнут, он занёс руку и со всей силы ударил меня. Кнут прорезал мне щеку и половину платья вместе с животом.
— Кричи! — приказал он, но я лишь холодно таращилась на него.
Беру свои слова назад… Я лучше сдохну, чем принесу удовольствие такому ублюдку как он.
Он снова треснул меня хлыстом и заорал уже более злобно:
— Кричи я сказал! — его лицо покраснело от гнева, когда он кричал на меня.
От злобы у него в какой-то момент даже полетели слюни изо рта.
Было больно. Очень больно. Настолько больно, что мне в какой-то момент захотелось кричать и молить о прощении или сделать что угодно, лишь бы это закончилось. Именно в этот момент он подошел и разорвал до конца платье, начав меня лапать. Было отвратительно и больно. Его жирные ладони лапали мою грудь, а языком он слизывал кровь. После одна из его рук поползла в свои штаны, и он начал удовлетворять себя, смотря на мое перекошенное лицо.
«Чертов ублюдок»
Я дергалась и в итоге, когда он погладил меня по щеке, когда он почти достиг разрядки, я укусила его за руку так, словно желала откусить ему палец.
— АААААА! — он заорал, упав на задницу, и гневно уставился на меня.
В тот раз он избивал меня до потери пульса. Ну, а я отключилась.
Наказанием моим стал мор голодом три дня и избиение до потери сознания каждый вечер. Я сидела посередине двора, всем на пример, голая, голодная и злая. Меня приковали цепями и избивали перед сном.
Я ела как сумасшедшая, когда наказание закончилось. Трина могла лишь молча смотреть на меня.
— Трина, расскажи мне побольше о том, как устроен этот мир, — спокойно и холодно проговорила я. Моя речь за эти месяцы стала в сто раз лучше.
Ее рука легла мне на спину, и я дернулась, отчего она сразу же извинилась.
— Сейчас ты похожа на загнанного волка сильнее, чем раньше, — в ее голосе звучала печаль.
Я знала ее историю. Она была бывшей дворянкой, а после учительницей, но затем школа была выкуплена, а ее выкинули. И из простого старенького здания сделали элитное училище. Она бродила и за еду обучала крестьян, которые не должны знать письма и счета. Однако благодаря ей все начало меняться. В конце концов ее сделали преступницей. Но она сдалась добровольно, чтобы никто из ее учеников не пострадал.
Мои глаза безразлично уставились на нее, а после на кусок хлеба, что она мне отдала с теплой улыбкой.
— Почему ты так хорошо ко мне относишься?
Я не говорила ей ничего о себе, как и ее ни о чем не спрашивала. Даже эту историю я узнала из разговоров на дворе.
— А почему я не могу так к тебе относиться?
Я молчала, и она продолжила, устремив взгляд куда-то вдаль.
— Потому, что ты напомнила меня в молодости…
Ее грязные волосы отрасли чуть ниже плеч и сейчас едва покачивались на ветру. Но мой взгляд был сосредоточен на морщинистом лице, на котором была легкая теплая улыбка, которую я видела последние четыре месяца.
—… когда спасла тех детей, — закончила она.
В ее словах чувствовалась грусть.
— Вы ошибаетесь. Из-за меня убили троих, — стойко ответила я.
— Это ты ошибаешься. Не вмешайся ты тогда, они бы избили до смерти всех этих детей. Больше, чем копить вещи... — рабов. — ...они любят кровавое зрелище.
Мой взгляд впервые за все нахождение в этом мире дрогнул, и я снова посмотрела на нее. Не нужно было уточнять, кто эти "они". Все и так было понятно.
— Вот теперь, я, наконец, вижу тебя.
— Что?
— А то все это время ты будто неживая ходила. Вся такая злобная, сильная… Пусть это и вдохновляло других, но я могу представить, сколько боли ты переносишь в себе и сколько сил нужно, чтобы, будучи на грани, не ступить вниз.
Эти слова заставили меня чувствовать. Чувствовать, что побег все еще возможен и что за стенами этого рабочего двора существует жизнь гораздо лучше.
Мое тело неосознанно подвинулось ближе, и я положила голову на ее плечо. Она лишь мягко приобняла меня.
Так прошло еще некоторое время, и начало сильно холодать. Был конец октября или начало ноября. Бабье лето закончилось, и в свои законные права вступила более холодная пора. Но я не чувствовала холода.
Лорд делал со мной это ещё пять раз, и в каждый из них я старалась сделать ему больно, после отбывая наказание. Лишь количество ударов увеличивалось.