На поисках работы моя зарождающаяся вера в себя никак не отражалась. Меня никуда не брали. Я круглосуточно смотрела телевизор, выискивала в эфире объявления о кастингах и ходила на все подряд в надежде, что куда-то возьмут. Я была везде. На всех телеканалах, во всех программах. И даже прошла кастинг на отбор солистки в группу «Hi-Fi» – музыканты группы организовали целый тур для поиска девушки в свою команду, приехали они в том числе и в Киев. Когда очередь на кастинге дошла до меня, на вопрос, как меня зовут, я ответила: «Дана». Мне показалось, что «Аня» – это невероятно скучно, а хотелось как-то выделиться. «Дана – это другое дело, это роскошное имя», – решила я. Но пока пела – напрочь забыла о том, что меня отныне зовут Дана. Спустилась со сцены и пошла себе, не обращая никакого внимания на крики: «Дана, куда же вы, останьтесь!» Я же – Аня, правильно? Значит, кричат не мне. Если бы память у меня была получше, может быть, я бы сейчас пела в группе «Hi-Fi».
Пока я металась по городу в поисках работы, пришло время заканчивать школу и поступать в институт. Поскольку я была круглой отличницей и медалисткой, в любой вуз меня брали вне конкурса – надо было только сдать экзамены по специальности. Первым в списке вузов, куда мне хотелось бы поступить, значился театральный институт. Рассчитывать я могла только на бюджет, платить за мою учебу мама бы точно не смогла. Критически оглядев свой гардероб, я сделала вывод, что одежды, подходящей для подачи документов в театральный, у меня нет, выпросила у одной подружки джинсы, у другой кофту и отправилась в приемную комиссию. А для того, чтобы выглядеть солиднее, прихватила с собой тот самый модный журнал, где была реклама причесок со мной в главной роли. И вот я прихожу, вся такая себе модная, спасибо подружкам, даю членам приемной комиссии журнал со своей фотографией, они переглядываются, кивают друг другу и принимают у меня документы.
Мы доедали эти объедки, откусывали маленькие кусочки и медленно пережевывали, чтобы растянуть удовольствие
Начинаются творческие экзамены. В первом туре надо было рассказать стихотворение и прочитать отрывок из прозаического произведения. Я, полностью уверенная в своих силах, выхожу на середину аудитории, рассказываю приемной комиссии все, что выучила, получается просто превосходно. И вдруг – бабах – мне ставят тройку. Тройка – это неплохо, это означает, что я прохожу в следующий тур, но баллов маловато. Второй экзамен – песня и танец. Это вообще моя родная стихия. Я демонстрирую максимум того, на что способна, – и опять получаю тройку. В третьем туре – собеседование. Я легко выполняю все просьбы экзаменаторов. Мне говорят: «Заплачьте», – я плачу. Просят засмеяться – смеюсь. То есть, вроде бы, с актерской точки зрения ко мне претензий нет. И тут вдруг экзаменатор спрашивает:
– А кем работают твои папа и мама? Кто они? Мы их знаем?
– Вряд ли, – говорю, – папы у нас нет, а мама – обычная учительница.
Экзаменаторы, услышав это, почему-то страшно удивляются. «Откуда же тогда у вас фото в журнале?» И ставят мне третью тройку подряд. Я чувствовала себя полнейшим ничтожеством. Я – бездарь. Все, что я себе придумала, все, что намечтала, – мыльный пузырь. Нету у меня никакого таланта! Все кругом талантливы, а я – пшик на тройку с минусом. Я оказалась недостойна своей мечты.
Потом выяснилось, что все не так уж и плохо и это не я – ничтожество. Ничтожествами оказались люди, которые принимали у меня экзамены. Выяснилось, что все эти тройки были неслучайны. Правила приема в этот институт гласили, что абитуриенты, набравшие низший балл, могли попасть в вуз и учиться там, но только на платной основе. И перед членами приемной комиссии стояла задача – на глаз определить платежеспособных студентов и нарочно завалить их, чтобы потом предложить платное обучение. Меня, с моим модным прикидом, доставшимся от подружек, и фотосессией в глянце, еще на этапе подачи документов определили как дочку платежеспособных родителей и ставили тройки в надежде, что мои папа и мама раскошелятся на обучение. Они придумали себе деньги, которых у меня не было, и страшно разозлились, когда оказалось, что их фантазии не имеют ничего общего с реальностью.