Но бывали моменты, когда они оставались вдвоем. Только вдвоем. На какой-то заброшенной планете, в гараже, в космической тарелке — неважно.
И тогда Рик с насупленным видом, будто его это заставляли делать против воли, прижимал Морти к себе с такой силой, что становилось трудно дышать.
Гладил его по голове — небрежно, будто собаку — и постепенно лицо деда смягчалось, и тогда уже можно было перейти к самому главному.
Рик крутил его, словно куклу. Целовал грубо и жадно, больно хватал за руки, оставляя синяки, лапал везде, где только можно, правда, редко заходя за рамки чего-то большего — а что Морти?
А у Морти при одних только воспоминаний об этом подкашивались колени, и порой он даже думал, что живет ради таких мгновений. Глупый, глупый, слишком-уж-риковый маленький ублюдок…
Телепортировались они в полную темноту.
Не было видно ровным счетом ничего — только слышался… если это был шум дождя, то с неба лились, как минимум, водопады.
Сделав неуверенный шаг вперед, Морти врезался во что-то твердое — кажется, в стену.
— Идиот, — раздался рядом недовольный голос, — куда прешься, с-эээ-йчас все будет…
И мрак рассеялся по щелчку пальцев.
Оказалось, что они были в пещере, посреди которой горел костер — как настоящий, только вместо веток под ним лежал какой-то плоский белый прибор, похожий на коробку.
На улице и правда шел дождь — сплошной стеной, мир через него проглядывался, как через мутное стекло.
— Н-ну, и? Что мы тут делаем, Рик?
— Пока ничего.
В углу лежала плотная охапка соломы — явно подстилка.
— Все сам-ооо-е интересное будет потом. Когда до-эээ-ждь кончится. А пока можешь отдыхать… — с этими словами Рик, плюхнувшись на солому, сложил руки за головой и закрыл глаза.
Надо ли говорить, что больше в пещере прилечь было не на что?
Чуть не лопнув от возмущения, парень резко отвернулся, сложив руки на груди.
Ну и ладно, не больно-то и хотелось!
Ругая про себя деда-эгоиста последними словами, Морти прошелся по узкому пространству взад-вперед, пнул камень, попавшийся на пути, начал насвистывать, и…
— Эй, Морти.
— Ч-что?
— Иди сюда.
Стоило только приблизиться, как Рик вдруг потянул его за руку, вынуждая лечь рядом с собой.
— Зна-эээ-шь, не думаю, что дождь кончится скоро… Наверное, мы можем поспать, пока не началось.
Что именно должно было начаться, парень даже боялся спросить.
Солома неожиданно оказалась мягкой — Морти думал, что она будет колоться, как сноп иголок.
Рик накрыл их обоих халатом, и они лежали в обнимку, лицом к лицу, и одна нога внука была бесцеремонно закинута на дедушку…
Как будто они занимались любовью.
Эта ассоциация заставила щеки Морти порозоветь.
Под мерный шум дождя и храп Рика он уснул и сам.
Разбудило Морти ощущение даже не холода, а неприятной пустоты.
Еще даже не открыв глаз, он понял, что Рика нет рядом.
Санчез сидел у входа в пещеру, поджав ноги по-турецки.
Отблески сильно угасшего “костра” отсвечивали в ворсе голубой водолазки, и казалось, что по ней пробегают искры.
Острые лопатки и плечи проглядывали под тонкой тканью, и, о боги, как хотелось Морти коснуться их, хоть на секунду…
Но он не подавал виду, что проснулся, просто молча наблюдая за Риком исподтишка.
Дед смотрел куда-то вдаль, и кто знает, какие мысли были у него в голове?
Дождь уже почти закончился.
А Морти, завернувшись сильнее в халат, делающий его похожим на привидение, не мог ничего поделать с собой — и со своим бешеным пульсом.
Он даже дышал через раз, почему-то боясь произвести лишний шум.
И почему судьба распорядилась именно так? Почему, еще даже не успев родиться, Морти уже был обречен — обречен быть соулмейтом старого неуравновешенного ученого?
Быть может, не будь у них такой связи, жизнь стала бы куда проще. Быть может, они оба нашли бы свое счастье в ком-то еще, но…
Но Морти не хотел по-другому.
Наверное, он просто сошел с ума — но этот расклад его устраивал.
Любить человека одного с собой пола, любить человека, которому пошел седьмой десяток, любить родного дедушку — можно ли себе представить что-то более аморальное?
Но Морти было плевать.
Единственное, что его волновало — это возможность вот так вот смотреть на Рика, затаив дыхание, стараясь запомнить этот редкий момент спокойствия как можно лучше…
— Морти.
Рик даже не повернулся в его сторону, и он почувствовал себя очень неловко.
— Скоро начнется, иди сюда.
Песчаный остров, по форме похожий на полумесяц, был достаточно мал, чтобы охватить его одним взглядом.
Большую часть его занимали густые, непроходимые джунгли с деревьями, которые были, наверное, раза в три выше земных.
Небо снизу уже начало светлеть, хотя звезды все еще ярко сияли во тьме. Лун тут было две, совсем маленькие по сравнению с той, что знал Морти, и обе в полной фазе.
Вдалеке не было видно никаких берегов, один лишь океан… Очень странный океан.
Почти вся его поверхность была покрыта, кажется, мелкими зелеными водорослями, но потом они вдруг исчезли, все разом. Появились и исчезли. Появились и исчезли…
— Первичный бульон, — сухо прокомментировал Рик, прикладываясь к фляжке.
После очередного раза водоросли, или что это было, не вернулись, осталась только прозрачно-синяя вода.
— Р-рик, где мы?
Старик со смущенным видом почесал в затылке.
— Мне тут ску-эээ-чно было, и я на досуге, как бы… создал мир. Нет, не для аккумулятора в тачке, не смотри на меня так! Просто, знаешь, я подумал, что было бы здорово увидеть зарождение жизни… вместе.
Последнее слово Рик сказал почти шепотом, будто что-то непристойное.
Утробный вопль заставил их обоих подпрыгнуть.
Это кричало неведомое существо, высунувшееся из воды — было видно только маленькую голову на длинной шее и покатую блестящую спину с огромным плавником вдоль позвоночника.
Подняв вокруг себя пенящиеся волны, это создание скрылось в глубине, будто бы его и не было.
— М-миллионы лет эволюции, Морти, ты сейчас видишь их в ускоренном режиме, М-морти… Разве твой дедушка не чудесен?
На небе короткой вспышкой промелькнула упавшая звезда, и едва Морти расстроился, что не успел загадать желание, как пролетела другая, и еще, и еще…
Странное это было зрелище — на одну половину небо уже было полностью светлым, а на другую — пока еще была ночь, и звезды, зародившись во тьме, умирали в лучах рассветного солнца, и Морти, положив голову на плечо Рика, вдруг с удивлением понял: ему нечего желать.
У него уже все есть.
Абсолютно все…
— Смотри!
На влажный песок, неуклюже дергаясь, выползала рыба, опираясь на передние плавники.
Розово-зеленая чешуя поблескивала на воздухе, довольно большое тело заваливалось, падало на бок — но рыба ползла, и ползла, и…
Наверное, с крошечными лапками, выросшими около хвоста, ее жизнь стала гораздо проще.
Это уже была совсем не рыба — то ли жаба, то ли ящерица, что-то среднее…
За ней шлейфом тянулись отпавшие по пути чешуйки.
Плавники превращались в лапы, тело вытягивалось, кожа меняла цвет, и, в конце концов, эти несколько метров от берега до джунглей изменили рыбу безвозвратно.
Маленькая лысая обезьяна, долго почесывая сначала голову, а потом зад, скрылась среди деревьев, и издалека было слышно ее довольные крики.
Наверное, Рик, видел все это совсем иначе. С позиции ученого.
Быть может, для него все это было лишь химией, биологией, наверное, он не видел в жизни, как и в смерти, ничего особенного — всего лишь естественный процесс, в котором нет ничего чудесного, а может, он и вовсе мог уничтожить этот мир с такой же легкостью, как и создал, но…
Морти впервые в жизни был счастлив быть тупым.