В два часа ночи Сашок поднял трубку. «Саша, это я, Нина». — «А-а», — говорит. «Я тебе звоню весь вечер». — «А-а», — говорит. В этот миг Мартирос страшно закричал, потому что забили гол… или не забили… «Ну, это я, Нина, ты меня хоть узнаешь?» — «Узнаю, узнаю». Я слушала его голос, и мои кости, как всегда, превращались в желе. «Саша, я беременна. Ты хочешь меня спросить?..» Он помолчал, а потом сказал: «Ну что ж, я рад… поговорим завтра». — «Ты рад?! Рад?!» — «Рад», — говорит и вешает трубку. Ха-ха-ха… Он рад… Ра-а-ад, — а я вот так кричала… Ра-а-а-д! Я пошла к Мартиросу: «Ты знаешь, Мартирос…» — «Подожди, белка, не мешай!» Странно. Я только тут осознала, что он звал меня «белка»… А тот зайцем… Ая в этот миг чувствовала себя кенгуру… «Мартирос…» — «Подожди, — он поглядел на часы, — сейчас должны забить гол…» Он смотрел видео, зная, что случится и чем кончится… Он был как судьба… «Мартирос, мне очень жаль, но у нас не будет Мартиросика». — «А что же будет?» — «Не знаю, — я закрыла форточку, чтобы его не просквозило. — Может, Маша, а может, Ваня… Но это точно будет не Мартирос…» Он выгнал меня на улицу, чтобы не убить. Я гуляла под Сашиными окнами и в девять утра театр возобновился. «Саша, это я, Нина…» — «А-а…» — «Ты что, меня не узнаешь?» — «Я сплю». — «Ну, это та Нина… которой ты сказал, что рад… ну которая…» — «А-а…». — «Саша, а я ушла от мужа…» — «А-а… Зачем?..» Ха-ха-ха! Я хотела спросить его, почему же он был вчера так рад… Но даже своими тремя извилинами я вдруг сообразила, что, если тебе позвонят в два ночи — ты что хочешь ответишь, только чтобы дали спать… «Вчера я был не один», — сказал Саша… Странно, а мне не пришло это в голову! Ха-ха-ха. Ну что делать, если в голове — балалайка! Ха-ха-ха! «Знаешь, Нина… А что ты будешь делать с ребенком?» — «Рожу, Саша… Я даже маме сказала: «Мама, рожу! И собаку заведу, чтобы она этого ребенка сторожила»… Ха-ха-ха! Это такая реплика из отрывка, который мы играли на показе… — «А у меня одна знакомая действительно родила… И принесла его мне под дверь и положила… Но у нее не было машины, а у меня была… И когда она возвратилась под свою дверь — ребенок уже ждал там ее. Ха-ха-ха!..» — «Ха-ха-ха! У меня тоже нет машины…» И хоть балалайка вовсю играла в моей бедной головенке, я повесила трубку… Когда Мартирос узнал, что я осталась одна, он назвал меня «женщина в офсайде».