Как только Энни дождется хотя бы малейшего интереса, она отправит кусок в рот.
Эвлалия пожимает плечами и отворачивается.
«Попробуем приручить ее», — в отчаянии думает Энни. Бросим наживку.
— А что, все Преданные такие страхолюдины, как вы?
Этим риторическим вопросом она пытается добиться от непреклонной хранительницы хотя бы нескольких слов, но Эвлалия не реагирует. Она почти не меняет позу, переводя взгляд с полной тарелки на лицо Энни, и еще плотнее сжимает губы.
— Я хотела сказать, вы такие преданные, ну, понимаете? А как вы начали этим заниматься?
Об этом Энни думает с тех самых пор, как попала сюда: отчего толпа некрасивых женщин решила посвятить себя издевательствам над подростками? Вполне возможно, что эти непривлекательные, неуклюжие сволочи ловят кайф от того, что заставляют худых девочек толстеть, а толстых — худеть. Посторонние, наверно, назовут Энни симпатичной, но сама она считает себя толстой и безобразной, и поэтому совершенно не догадывается, что женщины, которые выглядят, как Эвлалия, могут ей завидовать. Она не подозревает, что при всех своих высокопарных разглагольствованиях о том, что нужно сделать тело безупречным, Преданные Сестры на самом деле решительно настроены заставить всех хорошеньких девушек страдать.
— Вы нас ненавидите, да?
Наступает очередная жуткая пауза, за которой стоит лишь пустота.
— Вы не собираетесь мне ничего говорить?
Поджав губы, будто обиженная школьница, безобразная Эвлалия уходит.
Вернувшись, угрюмая Преданная вовсе не обращает внимания на то, что Энни притронулась к еде. Ей совершенно безразлично, что ее подопечная заставила себя скушать кусочек — а там же и клубника, и сироп, и сливочное масло, и взбитые сливки, с ума можно сойти! — и сумела сразу же остановиться. Энергичная походка Эвлалии выдает ее тайную радость. Она забирает поднос и бодро шагает по коридору. Как будто случайно вспомнив, она возвращается запереть дверь.
Энни холодеет и каменеет. Преданные уже решились на следующий шаг.
Помни, здесь действует правило «или-или». Или ты делаешь, как мы сказали, или пеняй на себя.
Ну вот она и дождалась. Наступило то самое «или».
Она слышит, как посвистывает Эвлалия в дальнем конце коридора.
Следующий звук, который ей суждено услышать, это грохот каталки, которую прикатит сюда мымра, наблюдающая за мониторами, а на каталке будут ремни-держатели и хлороформ, чтобы она не стала вырываться и не нанесла себе увечий. Здесь, в казематах, не используют высокотехнологичное оборудование. Через минуту Преданные вкатят в ее камеру каталку, вывезут ее отсюда и отправят прямо в тот ужас, который называется «или».
Притаившись в проеме между стеной и стальным унитазом, Энни разглядывает комнату, надеясь найти выходы, которых не замечала раньше, но выйти отсюда можно только через дверь, откуда обязательно появится Эвлалия с каталкой.
Я НИКОГДА НЕ СДАМСЯ.
Она знает, что будет дальше, ей об этом еще в самом начале рассказывала Преданная Дарва. Если она не найдет способ отсюда выбраться, сестры «примут меры». Ее пристегнут ремнями к каталке, отвезут в засекреченную палату и… она уже задумывается, а сделают ли ей наркоз, перед тем как вставить желудочную трубку?
Глава 22
Дэйв и двойняшки Аберкромби сидят в тени одинокого дерева посреди выжженной солнцем пустыни к югу от долины Монументов[42]. Дерево растет в нарядной кадке у входа в «Мощный трицепс», дорогой спортивный центр, где спасаются подтянутые обращенные и оплывшие жирком грешники. Ребята приехали сюда по наводке монашек-кармелиток из Мексикан-Хэт. Это последняя станция «подземной железной дороги», по которой их направил брат Теофан из Сноумасса, штат Колорадо. Сколько времени назад это было? Они провели столько дней в пути, что теперь ужасно измотаны.
Они совершенно не рассчитывали, что увидят здесь вот это.
— Интересно, не ошиблась ли та монахиня, послав нас сюда, — говорит Дэнни. — Это все чертовски непохоже на монастырь.
— Или на ашрам, — добавляет Дэйв.
— Или на церковь, — договаривает Бетц.