Возможно, со стороны можно было подумать, что Марк испытывал к дяде жалость, но это чувство он давно выжег из себя. В жестоком мире, выживают сильнейшие, надеяться нужно только на себя. На свои силы. И наглядный пример бесхребетности, был перед его глазами.
Внешне Марк казался отстраненным, он сидел в чёрном костюме на кровати, даже не переодевшись после трудового дня и гипнотизировал телефон, точнее фотографию в нем, игнорируя обнажённую девушку, спящую рядом. Он расстегнул несколько пуговиц на воротнике, они мешали ему дышать, хотя казалось и без этого, воздух в квартире был напряжённым, а может напряжённым был сам Марк?
Он не привык нервничать или испытывать нетерпение, все это заменялось злостью, которую он чаще всего вымещал в спорт-зале или у боксёрской груши. Но сегодня все изменилось.
И причиной этому снова — Она.
Как же эта вредина его раздражала.
Ему нравились девушки с коготками, взбалмошные, упрямые, но все они балансировали на его терпении, умело сглаживая острые углы, перед туманной перспективой стать его постоянной партнёршей.
Парень хмыкнул.
Нет, он был уверен, что дело тут было вовсе не в нём, а в его кредитке. Кому бы он был нужен без нее? Он не верил в искренность. Только в расчёт и пока его ещё никто не смог удивить.
Стоит появиться роскошной самоуверенной девушке, знающей себе цену, так тут же, её характер таял на глазах, в лживом желании подстроиться. Быть услужливой и удобной.
Такими он пресытился. Но Алина… черт. Он обещал себе, что не будет вспоминать о ней. Больше не произнесет её имя! И вот снова.
Все его мысли были о ней. Об её отъезде. Ещё и этот блядский уебок, Яр, где-то откапал фото, за которое Марку нестерпимо захотелось разбить ему ебало. Что в принципи он и сделал. И ему глубоко наплевать, что он не причём и, сам Марк доверил ему присматривать за девчонкой.
Хуево просматривал, раз она сосется с каким-то петухом.
В руках парня хрустнул карандаш.
Он принимал её как должное, её присутствие рядом, даже не задумываясь, что она будет уйти.
Он потерял её.
Он был уверен, что она испытывает к нему симпатию, её украдкие взгляды прижигали его сердце, заставляя снова и снова звать её за собой, в свою компанию. Она была для него запретной. Он даже в мыслях не разрешал себе её касаться. Игнорировал её зарождающиеся чувства.
А что он мог ей дать? Он погряз в этом грязном мире, связался с людьми, о котором хорошей девочке, вроде неё, знать не следует. Он гнал её от себя, чтобы следом разрываться в угрызениях и глупых надеждах, что она закроет глаза на его чудовищную натуру и примет его. Не спросит куда идет ночью с неизвестными людьми, почему он хранит в доме оружие. Ей лучше не знать, какой кровью он зарабатывал себе имя и заставлял наглых, зарвавшихся бандюков уважать его и не соваться на территорию Маркова.
Это было необходимо. Он сын своего отца и должен ему соответствовать, быть ему достойной заменой, а не плешивым сопляком, которого нагнут, навешают оплеух и отберут семейное дело, не забыв смачно обтереть об него ноги. За все нужно бороться.
Но Алина… разве она заслуживает такой жизни? Жить в неведении, ведь Марк не планировал посвящать её в другую сторону своей жизни.
На краю сознания мелькнула мысль: может стоит её отпустить? Она заслуживает другой жизни, с хорошим.. Пиздюком, который бы ответил на её чувства.
Он убедил себя, что она просто друг, так было легче оправдать свое томление в ожидании неё. Он ждал её присутствия рядом, одного только присутствия, этого было достаточности чтобы он мог наконец успокоиться. Сбросить напряжение от вечных разборок группировок и просто отдохнуть, положив голову ей на колени и заснуть под её дыханием.
Ему не нужна была её близость, в том понимании, в котором её может рассматривать взрослый парень. Только она сама.
Но теперь она с другим.
Марк провёл пальцами по экрану, смахивая новые сообщения, появляющиеся на экране. Их было так много, что они не успевали исчезать, вибрируя, доводя парня до точки кипения. Он заблокировал уведомления и вышел из беседы. Зачем она теперь, если в ней нет её.
Раз за разом, он пытался отвести взгляд, но продолжал с мазохизмом разглядывать свою мышку в объятиях другого.
Алина. Её хрупкие ладошки обхватили лицо, по которому хотелось беспощадно бить, причиняя такую же боль, какую ощущал сам Мрак. Но разве это возможно, сравнить душевную боль с физической? Её губы, плотно прижаты к его губам. Это едва ли можно назвать взрослым поцелуем, только лишь его подобием. Но даже это врезалось в его сердце ржавый лезвием, заставляя давиться собственной яростью. Но на кого?