- Понимаете, Синицын, он оскорбил меня при всех, а Лёша как истинный джентльмен решил его своеобразно наказать,- на одном вздохе произнесла я.
Кетлер улыбался своей фирменной улыбкой. Что его так насмешило? Я же пытаюсь помочь ему, разве он не должен быть благодарен. Лицо воспитательницы приняло удовлетворённый вид, похоже ей понравились такие оправдания.
- А что ты скажешь по поводу его остальных проступков, таких как: попойки, различные наркотические вещества, которые он успел принять за столь малое время. Анна Марковна несколько раз застукала их в кровати с Таней и занимались они, отнюдь не сном,- выдала она.
- Ему просто сложно смириться с тем, что он теперь в новой обстановке. А к Тане у него, вероятно, сильный чувства,- говорю я, сама в это не веря.
- Ничего подобного,- говорит он.
- Что ты, сейчас, сказал,- спрашивает воспиталка.
- Что слышали. На хрен мне не сдалась эта Таня,- отвечает он.
- Ну ты посмотри, что вытворяет,- говорит она, показывая на него,- Никакой культуры! Ты у меня так просто теперь не отделаешься, посажу тебя в карцер, там ты быстро научишься манерам.
- Да он дурак просто! Не садите его в карцарцер, пожалуйста,- прошу я.
- Хорошо. Возьмёшь за него на себя ответственность, тогда не стану наказывать,- ставит она условие.
Я смотрю на безразличие Кетлера и не знаю, что делать. Он никогда не станет меня слушать. Он меня подведёт, не устоит перед соблазном подставить меня. Но я не хочу вновь оставаться в долгу, поэтому соглашаюсь с этим условием и она его отпускает.
- Ну ты и дурочка, Грендель,- протягивает он,- Я не стану прыгать у тебя на поводу.
- Пожалуйста, прекрати так себя вести,- шепчу я.
- Вот опять. Как так? Что я делаю такого, что тебе не нравиться,- кричит он, прижимая меня физически и морально к стенке,- А знаешь, я соглашусь не заниматься хренью, если ты исполнишь всё-таки моё желание,- говорит он.
Я прикасаясь к его влажным губам и он вздыхает, прижимая меня к своему крепкому телу. Я неумело отвечаю на его зверский поцелуй и он, видимо, считает, что можно переходить к более интимным вещам. Он оттягивает рукой толстовку и прикасается к бюстгалтеру. Это меня злит и я вырываюсь из его объятий. Он ухмыляется, а у меня проступают слёзы. Его ухмылка говорит о том, что всё это лишь его взрослая игра, в которой главной пешкой являюсь я.
Мне жарко и холодно одновременно. Я захожу в комнату и прячусь в ванне. Кафель морозит мою кожу, но благодаря ему я не сгораю от стыда. Что он хотел сделать своим жестом? Залезть ко мне в трусы. Я не одна из его подстилок и не собираюсь больше поддаваться на эти провокации. Знаю, глупо обещать то, что вряд ли возможно выполнить, но я должна же иметь чувство собственного достоинства.
Провожу на этом же месте несколько минут, а потом умываюсь ледяной водой и иду в спальню. Достаю из под подушки телефон и замечаю пропущенный от Антона. Господи, только не он? Что им надо? Они меня предали, засунув в это место разврата и жестокости, а теперь имеют совесть звонить. Ладно, должна же я знать, что они от меня хотят. Звоню им и наконец кто-то отвечает.
- Алло... Привет, Грендель! С днём рождения,- произносит Антон.
- Эмм... Спасибо,- отвечаю я, удивляюсь странности этого звонка.
- Мы созванивались с твоей воспитательницей и она сказала, что ты делаешь успехи. Молодец,- похвалил он.
- Это, конечно, всё очень мило, но что тебе нужно,- не выдерживаю я.
- Мы с твоей мамой думаем о том, что пора бы тебя забрать,- говорит он весело.
- То есть вы решили, что я щенок. Что меня можно так просто взять, потом отдать в приют, а когда соскучитесь забрать обратно,- злюсь я.
- Как бы то не было, завтра мы тебя заберём домой,- говорит он вполне спокойно.
- Да пошли вы с мамой к чёрту! Ищите себе кого-нибудь посгововорчивее,- бросила я, отключаясь.
На полдник я решила не ходить. Не хочу видеть самодовольную морду Кетлера и слышать его комментарии по поводу того, какое я бревно, или ещё что-нибудь похуже. Ненависть и злость вселились в меня и никак не хотят покидать мою душу. Я в ярости от этих людей. Какие же уроды меня окружают!
19
Лежу в комнате, мотая ногами и слушаю музыку. Это всегда заставляло меня смириться с жестокой действительностью, а теперь эти грёбанные слова о любви вызывают у меня рвотный рефлекс. Убила бы того придурка, который придумал это чувство... И убила бы себя, чтобы не думать о Кетлере.