Бегу в припрыжку на завтрак. Хавчик сегодня скудненький. Этим не наешься толком, а потом ещё и на катаргу идти. Опять чистить листья или сметать окурки свои же окурки. Почему жизнь меня так не любит?
- Хотите я расскажу анекдот,- предлагает Рамилька. Ответ известен - нет. Его никто не хочет слушать.
- Ну хорошо, слушайте,- говорит он, услышав измученный отказ,- Как-то раз друзья вызвали проститутку на дом...
- Ты не про себя,- спросил я, откровенно угорая над другом.
- Нет,- ответил он, разочаровавшись в том, что его не хотят слышать.
- Среди этих ребят был девственник,- сказал он, оглядившись на всех за столом,- Вот они заходят и выходят от неё. Первый говорит я десять палок закинул, второй - двенадцать, третий - пятнадцать, а чётвёртый, который девственник, говорит: " А я палки не нашёл, доской переебал...",- заканчивает он и закатывается смехом.
- А в чём прикол-то,- спрашивает Надя.
- В том, что они трахались с проституткой, а он её прибил доской,- объяснял тот, ухахатывпясь.
- Всмысле,- всё равно не поняла Надя.
- Ой, блять, не вникай,- сказал он.
- Ты, что, мелкий, совсем припух,- говорю я ему. Зачем с Надькой так разговаривать? Она мирная, добродетельная, всегда выручит.
- Без обид,- протянул он ей миниатюрную пятерню.
- Да ладно, чего уж там,- рассмущалась она.
Я поел и пошёл в комнату. Затолкал валяющиеся на полу вещи в полуоткрытый шкаф, сдул пыль с рабочего стола и постелил на неубранную кровать плед. Не предел мечтаний, конечно, но сойдёт.
Вышел на улицу. До работы оставались считанные минуты. Решил сходить покурить в наше с парнями тайное местечко. Но как тайное, там и до нас были люди, просто хочется, чтобы в этом городке было хоть что-то наше, поэтому я так его и назвал.
Его найти возможно каждому, но не всякий решится туда войти. Нежилая сторона лагеря, стоящая параллельно гаражу. Вот за этим гаражом оно и находиться. Железные зелёные баки с мусором прикрывают его перед. Территория небольшая, каких то три на пять на метров. На кирпичной стороне, как и полагается тайному месту, написано много чего. Что-то писали и мы, например: "Синицын - сыкло". Надпись - моих рук дело.
Присаживаясь на корточки. Достаю из кармана зажигалку и сигарету. Едкий дым пронизывает лёгкие и дарит тепло. Докуриваю сигарету почти до конца и тушу её об стену. Далее отряхивают невидимую пыль с брюк и выхожу на свет.
Дворник уже раздаёт команды ребятам, а те рядятся и не хотят ничего делать. Чтож нужно подсадить старику. Сейчас они мигом зашевелятся.
- Эй, свинтусы! Я чего-то не понял,- говорю я быдловатым голосом. Это срабатывает и они, нехотя, но берутся за работу.
- Спасибо, Лёшка,- кряхтит старик.
- Обращайтесь,- говорю я учтиво.
Сегодня слякоть на улице, а мы должны месить из грязи и листьев что-то невообразимое и выкидывать на задний двор. Вот Максу больше повезло. Хоть он и приходит всегда измазанный машинным маслом, зато занимается любимым делом. А я что? Всё бессмысленно и впустую. Соберёшь эти сгнившие перья, летящие с дерева, а они опять налетят.
Заканчиваю с этим возиться и ускользают к Максу. Тот слушает поручения механика, дядь Василия, и ковыряется в капоте старенького москвича. Наблюдаю за ним, но не подаю вида, что я здесь нахожусь. Он бесится, ничего не получается так, как надо. В этом весь он.
- Иди уже, балбес,- говорит ему дядь Василий.
- Да ну вас,- психует Макс и спешно выбегает из гаража, скинув фартук.
- Успокойся,- твёрдо произношу я.
- Достало всё уже. Выродился же неучем, теперь мучаться сколько,- говорит он и дрожащими руками достаёт сигарету.
Садимся на лавку и наблюдаем как трио юных футболистов занимаются хренью. Потом подходит Фига, с ним делиться не хочеться, но так уж и быть, я сегодня добрый. Предлагаю парням сыграть и показать новичкам класс. Всё равно заняться нечем. Они ломаются, как всегда, но моя берёт вверх.
Играем на желанием. А что я могу делать, кроме как, поцелуя от той, кто забил мои мысли собой, той, которая меняет меня в лучшую сторону и вдохнавляете на подвиги. Как жаль, что я силач лишь физически, а духовно я слабее даже Рамильки. Не могу признаться ей, сколько не пытался. Язык сразу, видимо, пропадает.