Увидев меня, он убрал телефон в карман и слёз с тумбочки. Потом мы, взявшись за руки, пошли на "дискотеку-века", при этом я даже и не видела в этом ничего большего, чем дружеский жест, для него это и вовсе было делом обычным, так что никто из названия не парился.
Как только мы пришли, включи какую-то знакомую песню, считающуюся здесь похоже медляком. Мы дурачились с Нуриком, специально наступая друг другу на ноги во время танца, и всё было отлично, пока на нашем горизонте не появились Таня с Кетлером.
Неопредалимая злость овладела мной в ту минуту, но я ничего не могла сделать, ведь это я ему отказала в отношениях. Если я злилась, то Нурик трёсся от страха и далеко не из-за меня, он боялся Кетлера, увидевшего его со мной. И с этого момента у нас получалось всё скомкано, тревожно и не было уже никакого веселья.
До точки кипения меня довёл страстный поцелуй Тани. По телу пробежились тысячи острых мурашек, предвищяющих что-то очень нехорошее. В кровь добавилась уйма адреналина и я уже не ведала, что творю. Моя худая рука согнулась, а на кулаке выступил неровный ряд бугорков. Я вбивала в неё весь скопившийся за месяцы негатив, избивала, убивала... Я бы убила её, если бы меня не остановили.
Время остановилось для меня. Только когда с окрававленной руки начала стекать кровь, марая паркет, а эту стерву уводили в медпункт, я поняла, что готова всё отдать за Лёшу. Н теперь ничего не будет возможно. Я видела страх и отвращение в его глазах, кажется, даже ненависть. Сердце защемило и я безвольной куклой поползла оттуда.
Я марала тёмно-красной, почти чёрной кровью всё до чего только касались мои руки. Двери, стены, пол всё было в крови. Я не знаю, может быть руки повреждены, потому что кровь не прекращала свой поток.
Добравшись до ванной, я включила воду и наблюдала как раковина становится малинового цвета. Так красиво, ничего ещё меня не троголо так, как кровь, расстворённая в воде. Режим поменялся и место тёплой, побежала горячая. Становилась плохо от железного запаха и я онемевшими руками повернула кран, закрывая его.
Потом неловко села на холодный пол, поджав ноги под себя, и закрывая тыльной стороной руки глаза, заревела. Но это длилось недолго. В комнату забежала Надя и бросилась ко мне. Она успокаивала меня, говорила, что всё позади, а я вдруг залилась надрывистым смехом. Надя тоже начала смеяться. Именно таких нас и увидели врачи.
Меня полажили в карцер. Это не то, что вы думаете. Карцер - типичная медицинская палата, в которой двадцать четыре на семь царит глубокая тишина, окна закрыты решётками, а двери открываются только тогда, когда приходит врач либо Надя приносит мне еду.
Видимо суждено мне было провести своё восемнадцатилетие в этом местечке. Отсюда меня не выпустят целый месяц, а день рождение, у меня через две недели. Вот уже скоро будет год, как я живу в этом лагере.
Кого-то тишина удручает, но меня лишь успокаивает и я могу заниматься экзаменами в тишине. Поверить не могу, что скоро мне придётся уезжать в беспощадный взрослый мир, где никто не захочет помочь, никому не будет дела до моих проблем. Мне кажется, что я скоро порежу себе вены и попаду в ад к моим грешным друзьям. Как же я по ним скучаю. Надеюсь, демоны их там не сильно мутузят.
- Гренд, делай со мной, что хочешь, но серого хлеба я тебе не принесла. Его просто безжалостно сожрали оголодавшие дети,- прервала мои размышления Надя.
- Ай, пофиг! Всё равно аппетита нет,- произнесла я, рассматривая тарелку с пловом.
- Как это нет аппетита? Ты только посмотри на эту вкуснятина,- воодушевлённо произнесла она, поглаживая свой живот,- Лады, может тебя это обрадует,- сказала она, достав из кармана юбки бумажку и начала вертеть её в руках.
- Не думаю,- хитро произнесла я.
- Да это не просто бумажка! Вот держи,- кинула она мне её в руки и заворожённо наблюдается за тем, как я открываю её и читаю.
" Хочу с тобой встретиться. Нам нужно поговорить."
Мне не нужна была подпись, чтобы понять кто автор этой записки. Это очевидно был Кетлер. Но зачем это ему? Я думала, что повредила его нежную психику, размазав по полу его подстилку, думала, что он теперь будет обходить меня всеми возможными путями, а он просит поболтать.