– Ну наконец-то, – тяжело вздохнула она. Почти по-старушечьи.
Ей непривычно, что я приезжаю теперь поздно. Мы каждый день беседуем об этом. Что у меня наконец-то появилась работа, а поэтому я не могу теперь забирать её одной из первых.
Лина хорошо понимала, что нам нужны денежки. Денежки она любила. Точнее, всё, что на них можно купить. Это был ребёнок-праздник. Линка обожала магазины, радовалась любой ерунде – искренне и с восторгами, воплями и вселенским счастьем в глазах.
Тяжелее ей давалось понимание, что деньги с неба не падают, что их ещё нужно заработать. Конечно же, мы оформили пенсию на обоих детей, но это не те деньги, что позволяли бы радовать Каролину частыми подарками.
Пять лет – на ней всё горело в буквальном смысле слова. Ребёнок активно рос, к тому же умудрялся износить, порвать, привести в негодность всё, начиная от трусиков, заканчивая обувью.
– А мы сегодня лепили из пластилина! – вываливала она на меня нехитрые новости. – А Ольга Ивановна будет жаловаться – не верь! Назар меня обозвал, и я дала ему в пятак и настучала в бубен, как Никита научил!
Вот только этого мне и не хватало.
– Лин, но ты же знаешь, что девочки не дерутся?
– Это ещё почему? – возмутился ребёнок и тряхнул рукой в красной варежке. – Мне Никита показывал – ещё как дерутся! И вообще он первый начал! А я защищалась! Кто ему виноват, что он такой слабак?
Всё понятно. Вечером предстоит ещё одна воспитательная беседа с Никитосом. Он для Лины непререкаемый авторитет, но слишком уж негативно влияет. У него болезненная тяга появилась – Линку защищать по-своему.
Раньше он считал сестру пузатой мелочью и без конца сопротивлялся, если вдруг ему приходилось с ней нянчиться. Всё изменилось, как Альки не стало. Он будто бы противостоял всему миру. Был он и Каролина. А все остальные – враги. А мне предстояло как-то выровнять этот крен.
Что говорить: в нашем маленьком семейном государстве уже никогда не будет, как прежде. Нам всем не хватало Алины: её смеха, мягкости, тепла. Её умения управляться с детьми. Её невероятного обаяния и притягательности.
Но Али больше нет, а мы есть, и надо жить дальше. Впрочем, снова всё не так. Она осталась в наших сердцах, а поэтому незримо всё время рядом.
У нас обычный вечер, полный хлопот, шума, пререканий. Я разогреваю ужин, Лина носится по квартире с горящими глазами, Никитос заперся у себя в комнате, но это ненадолго. Скоро мы все соберёмся на кухне.
– Я уже на пороге! – звонит мне Лерочка. – Открывайте дверь!
Гостью первой встречает Линка. Она обожает, когда к нам кто-то приходит.
– Держи, – отдаёт ей пакет подруга, и тут же любопытный нос ныряет, чтобы посмотреть, что там.
– А Лерочка привезла нам кексики! – нараспев тянет Линка и сияет, как утреннее солнышко.
Можно подумать, что она год сладостей не видала. Даже обидно немного.
– Вначале ужинать, а потом кексики, – строго говорю я. Кажется, сегодня обойдётся без «фу, суп» и «не хочу кашу».
С Лерочкой наедине мы остаёмся гораздо позже, когда все накормлены. Никита снова заперся у себя в комнате, Линка устроилась у телевизора мультики смотреть, а мы наконец-то можем попить чаю и поболтать, не рискуя, что кто-то будет рядом греть уши.
– Что у тебя стряслось, рассказывай, – усаживается поудобнее подруга, обхватывая ладонями горячую чашку с чаем. На улице холодно, а в доме тепло. На кухне уютно, и есть человек, которому я не безразлична.
– Я сегодня Вересова встретила, – вздыхая, произношу вслух самое трудное.
Лерочка даже чаем облилась.
– Тот самый?! – таращит она на меня глаза, и я снова вздыхаю.
В доме, где есть дети, приходится себя контролировать. Это мы не замечаем многих вещей и часто не слышим даже, как под носом о чём-то рассказывают, а дети секут всё с полувзгляда и шороха.
– Он стал ещё красивее, – глухо затосковала я и снова ощутила и жар, и волнение, и ещё много не пойми чего.
Хотя чего там понимать: он меня волновал, вводил в состояние амёбы, когда теряешь все мыслительные процессы и становишься эдаким желе, способным только одно: притягиваться к нему, как к источнику тепла. Я вдруг подумала, что с Алькой было то же самое: она притягивала. Некий необъяснимый наукой магнетизм. Хотя, может, и объяснимый, но я просто не в курсе.