Круглолицый и широкогрудый Сережа Содомовский был здоровый, крепкий и веселый гуляка.
Одно время его подсылали свататься к Авдотье-Мишихе, когда она овдовела, а потом к Афанасье, дочери учителя Сергея Аверкиевича, когда она еще была молодой.
Авдотья замуж за него не пошла, зато бабам без всякого стеснения рассказывала:
— Если бы ему разума хоть на копейку, а мужик-то он — я те дам. У него разум-то весь в эту силу ушел. Мой-то что был — робенок. А этот дурачок мужик стоящий. С ним на ночь-то на волосок не соснешь.
И правда, соседи видели, как Сережа Содомовский выходил по утрам от Авдотьи-Мишихи. Сам Сережа Содомовский говорил мужикам:
— Женюсь на Авдотье. А че? Баба она здоровая, и кормит больно сладко.
Авдотью бабы отговаривали:
— Че ты, с ума сошла, за дурака-то выходить? Ты погляди на него. Он как бабу увидит, так будто жеребец чалый.
И в самом деле, стоило ему близко увидеть женщину, как он останавливался, открывал рот, ворочал языком во рту и пускал слюну, глупо улыбаясь и издавая какие-то животные похотливые звуки. Скудость мысли удерживала Сережу Содомовского от разговора с женщиной, к которой его неудержимо влекли порывы страсти.
Когда Авдотья перестала пускать его к себе, он ее решение принял спокойно.
— У меня в Симахах баба есть, — говорил он мужикам, — так она кормит еще слаще.
Так они и разошлись. Авдотья хвалилась своим решением, но удержаться от желания побыть с мужиком не могла. Поэтому у колодца то и дело вспыхивали ссоры и потасовки Авдотьи с какой-нибудь бабой, которая не без основания ревновала своего мужика к вдове. В порыве откровенности Авдотья говорила бабам:
— Больно вы уж за мужиков-то за своих держитесь. А куда они, голодные да усталые? Да они все одного Сережи Содомовского не стоят, мужики-то ваши.
Потом она вспоминала о нем:
— Ох, если бы не стыд да не срам, дак рази бы я его отпустила! Не мужик, а золото. Вот че, бабы вы глупые, деревенские.
Сватался Сережа и к Афанасье, дочери учителя нашего Сергея Аверкиевича. Мачеха уж очень хотела сбагрить ее на сторону.
— Наша-то ведь тоже дура. Вот они бы и сошлись, как два лаптя, — говорила она соседям.
Афанасья плакала:
— Как я, матушка, с чужим мужиком да в постель ложиться буду? Ты-то с батюшкой моим, тебе-то хорошо. А это мужик чужой.
— Дак ведь и он будет тебе родной да близкий.
Но Афанасья рыдала, а Сережа Содомовский посмотрел на нее и сказал:
— Ну ее к лешему, дурочку экую. Я у нее голодный помру.
Соседи говорили об этом:
— Гли-ко, дурак, а все понимает.
И эта свадьба расстроилась.
Сережа Содомовский был ровесник Ивана, моего старшего брата. Потом он стал ровесником Василия, моего среднего брата. А потом как-то незаметно превратился в моего ровесника. Он был прямодушен, ни на кого не обижался, хотя и говорят, что с дураком не сладишь и вчетвером. Он умел петь и плясать. Бывало, встанет в круг и начнет губами наигрывать, имитируя звуки гармошки, и в то же время напевает:
— Ута, ут, ута, ут, содомовски ребята хороши…
Играет, поет и пляшет. Потом остановится, переведет дух, спросит:
— А накормите?
Мы киваем, и он продолжает весело, с воодушевлением играть, петь и плясать.
Иногда мы устраивали ему проверку. Обычно кто-нибудь спрашивал:
— А правда, Сергей, что Афанасья потому за тебя замуж не пошла, что у тебя бородавка под носом?
Сережа молчит.
— Ну что? — торопят его.
— А накормите?
— Накормим.
— Дак о чем спрашиваешь-то?
— Правда ли, что Афанасья из-за бородавки замуж за тебя не пошла?
— Бородавка телу прибавка, — лаконично отвечает Сережа и широко улыбается.
Иногда он проявляет упрямство и не торопится отвечать. Требует ясно и четко: