Похоронили его незаметно. Не потому, что он не был дорог особенно никому, а потому, что в деревне как раз назревали события чрезвычайные, каждый это чувствовал и близко принимал к сердцу. Я не смог попрощаться с дедом Селиверстом: заболел тяжелой и опасной болезнью — черной оспой. И мечты стать пчеловодом и землемером мало-помалу стали покрываться туманом, предаваться забвению, пока не выветрились совсем под натиском новых страстей.
В это-то время в деревне и появился Егор Житов, сын деда Селиверста. Он затмил собой всех, кого я знал до сих пор, и я решил: «Буду как Егор Житов».
НЕПРИЯТНОСТИ В НОВОМ ДОМЕ
Никогда еще в Малом Перелазе никто не строил каменных домов. А Степан Фалалеев построил. Умный, богатый и работящий мужик был.
Когда еще дом строили, так мы бегали около — лучше забавы не было. Но вот он уже готов, и завтра его должны освящать и справлять новоселье.
Удивительно ли, что утром мы прибежали к новому дому ни свет ни заря, как мухи на мед прилипли к его огромным окнам и смотрели внутрь.
Вот Степан встал, подошел к лампадке, поправил огонек, перекрестился и разбудил всех домашних. Проснулись жена и дочь, обе высокие, сильные и статные. Встали ребята, четверо парней, все один к одному — красивые, ладные, опрятные и сильные, от десяти до двадцати лет. Сели за стол.
Посмотрел Степан на сыновей, возгордился и поучающе сказал:
— Вот, парни, дом какой я вам сделал. В округе до самой волости такого нет. А вы его расширяйте, я ведь не сто лет жить буду. Передний заднему мост должон быть.
Когда позавтракали и вся семья встала из-за стола, Степан указал:
— А теперь убрать весь дом.
Мы уже из дверей смотрели на все, что делается в доме, как на театральное представление.
— Сегодня освящать будем, — продолжал свои указания Степан, — баба Шуня придет. Попа звать не будем — дорого, бают, берет. А где сейчас деньги большие возьмешь! И без него в копеечку влетит.
Сыновья выкатили на середину дома бочку с брагой. Степан и вся семья начали осмотр хозяйства. «Вот я и выстроился!» — выпирало из Степана, кричало и хвастало.
— Благолепие, — произнес Степан по-хозяйски, осматривая первым делом богатое убранство и украшение дома.
Он встал во весь рост, подпрыгнул на месте, пытаясь поколебать пол, но ни одна половица не дрогнула. Степан остался доволен:
— Вот что значит фундамент. Навечно. Меня не будет, а основание неколебимо останется.
Посмотрел на стены, заглянул на полати и на печь.
— А ведь выстоялся дом-то, просох и совсем годен для жила, — заключил Степан, потом уставился в голбец, ловко схватил таракана и был доволен: знал, что тараканы в новый дом наперед хозяина перебираются.
Бросил таракана на пол, с удовольствием раздавил сапогом. Просмотрел внимательно деревянную приделку у печи, лаз, ведущий на полати, сход в подполье. Долго разглядывал казенку у печи, деревянную лежанку, широкую лавку, рундук для спанья. Опять остался доволен.
Потрогал ветровые оконные запоры. Ни у кого таких не было в деревне. Растворил обе половинки окна, посадил их на распорные крючки. Потрогал половинки, покачал и подергал — убедился, что держатся прочно. Остался опять доволен.
Прошел в горницу. За ним торжественно проплыла вся семья. Мы прошмыгнули следом. На улице было жарко, а в горнице прохладно, чисто и ничего лишнего. Ни голбца, ни полатей, только печь с трубой да в углу вместо киота образ.
— Ах ты, денег пожалел, — сказал Степан, — надо было голландку поставить да табуреток накупить в Большом Перелазе.
Но Анна, жена, постаралась успокоить его:
— Ниче, Степан Миколаич, в большом дому, чего ни хватишься, всего нет. Большому больше и надобно.
Степан удовлетворенно кивнул.
Вышли на задворье. Осмотрели все хлевы под общим навесом, зады двора, гумно.
И, видя все это богатство, Степан совсем успокоился. Что до́ма есть, за тем к соседу не ходить.
Так шел и шел важный и довольный Степан, иногда нет-нет да и произнесет чуть слышно:
— Резьбу кружевную сделаю. Будет изрядно. Из ряду вон хорошо.