— Он что, разговаривает? — интересуюсь у Палыча. — Хотя… Третий день. Пора бы и в себя придти.
Палыч пожимает плечами.
В квартире чисто, прибрано, даже стереообои кое-где залатаны.
Пациент выглядит не лучше, чем в прошлый раз. Глаза его запали, а лицо наоборот, распухло. Он невнятно бормочет, но когда мы подходим поближе отчетливо произносит: «голова моя машет ушами как крыльями… на шее ноги маячить…».
— Вот, слышите, — говорит жена. — Бредит. Все про черного человека талдычит.
— Стихами ваш муж не увлекается? — интересуется Палыч.
— С чего бы это? Ну, частушки поем по праздникам.
Палыч присаживается к кровати и надевает манжету тонометра.
— Черный человек на кровать ко мне садится, — комментирует пациент. — Черный человек спать не дает мне всю ночь.
— Действительно, на стихи похоже, — говорю я.
Доктор сухо смотрит на меня поверх очков.
— Был такой поэт, — поясняет он. — Есенин. Лирик. Это отрывок из поэмы «Черный человек».
Надо же, лирик, а как лихо написано. Куда там нашим космо-панк-рокерам.
— Что вы даете мужу? — спрашивает Палыч.
— Водку, как Вы и сказали, газированную.
— Леонид, проверьте, — говорит доктор, не моргнув глазом. Газированная водка — это круто, и где, интересно она ее берет?
— В магазине покупаю, — как бы в ответ на мои мысли торопиться доложить женщина. — Самую лучшую, мы уже ученые. А газируем дома, мне деверь установку привез.
Действительно, бутылка внешне сомнений не вызывает. Вставляю экспресс-диагност, тот щелкает и мигает красной лампочкой «смертельные токсины». Ну-ка? Це два аш пять о аш. Этиловый спирт, как и было предсказано. И больше ничего.
— Чем газируете? — спрашиваю женщину. Она ведет меня на кухню и демонстрирует кустарного вида установку, в которой торчит знакомый такой баллончик. Ой, какой знакомый баллончик…
Осторожно, стараясь не дышать, вынимаю его из установки, на вытянутой руке несу в комнату и предъявляю доктору.
— Где работает Ваш деверь? — строго спрашивает он?
— В медицине, как и вы, — растерянно отвечает женщина. — Сантехником в госпитале.
— Оно и видно, — сердито говорит Палыч. — Мария, ставьте капельницу, будем выводить из запоя.
Иду с Машей в машину за станиной и причиндалами к капельнице. Машка веселится:
— Она что же, его три дня на закиси азота держала? Видать, здоровый мужик, если выдержал.
Люблю я смотреть, как людей из запоя выводят! Лежит такой страшный, синюшный, еле дышит, и вот уже через пять минут щеки розовеют, глаза приобретают осмысленное выражение, дыхание восстанавливается…
Пациент обводит осмысленным взглядом присутствующих.
— Где этот, черный? — говорит он хриплым голосом. — Он мне денег должен.
Жена кидается к серванту, начинает судорожно перебирать какие-то конверты, что-то находит, успокаивается.
— Да не эти, дура! — не унимается мужик. — Другие.
— Какие такие другие?
Взгляд мужика делается еще более осмысленным. Он уже понимает, что сморозил.
— Ну… такие… премия, там…
К чести жены, она ориентируется достаточно быстро.
— Да бог с ними, с деньгами, Васечка! Лишь бы ты был здоров.
Васечка облегченно закрывает глаза.
На лестничной площадке, куда нас провожает хозяйка, выходит соседка с ведром. Пустым. Вот зараза.
— А что, Любаша, — говорит она ехидным тоном. — Твоего уже выпустили из полиции?
— Полиции? — переспрашивает жена.
— Ну как же! Твой же здесь вертеп устроил, приехала полиция, всех повязали, увезли — и Мишку из соседнего подъезда, и Петьку, и черного этого, ханыгу.
— Какого черного?!!! — орет жена, доведенная Есениным до исступления.
— Нигера, — поясняет соседка. — Из Рязани. Он еще стихи читал.
Все всё поняли? Нигер. Из Рязани. Где в лесах много-много диких обезьян.
Смена заканчивается в 9 утра. Иду домой мимо стройки и квартала, где живет та, глазастая. У которой мама болела магическим токсикозом. Собственно, мне не то, что бы по дороге, но ноги сами туда заносят. Третий день как. Иду и размышляю, допустимо ли стажеру проведать больную? Конечно, это прямо предписано врачебной этикой, клятвой Гиппократа и… И вообще, а вдруг ей опять хуже стало? Требуется помощь? Необходимо проверить. Я в этом просто уверен! Но, видимо, в десяти метрах от подъезда начинает действовать какое-то особое поле, и моя уверенность испаряется. Третий день как.
На этот раз на подходах к дому меня отлавливает бомж. Видно, совсем доходяга, лицо землистого цвета, черты расплывшиеся, ногти синюшные.