Я смотрю на человекаОн сливается в орнаментЧеловек меня не видитЧеловек меня не знает
Человек давай покуримЧеловек пойдём на танцыУ тебя такие крыльяУ меня такая юбка
Дом ли родимый
Дом ли родимыйвремянка пристанищеЖаль отпускать тебя жальМожет останешьсяМожет останешьсяНет уезжай уезжай
К скучно-разлучномублизимся близимсяВзгляды нежны и влажныМожет обнимемсяМожет обнимемсяГде-нибудь после войны.
Пенелопа
Сижу у моря Пенелопой,Своей джейлопесовской попойПесок продавливая. Топай,Зевака праздный! Ночь нежна.А ты не пашешь и не сеешь,Аля-улиссишь, одиссеишь,Тусишь, толстеешь и лысеешьИ забываешь, что женат.
Бликуют волны деловито,Кипит компот в кастрюле быта,Оставив несколько попытокПереливать мечту в ничто,Свожу баланс рогам-копытам:Луны разбитое корыто,И белой нитью шито-крытоНичейной ночи решето.
Пока весна впадает в Лету,Свернув в рулон руно рунета,На самом краешке у светаТы спишь. Но крутится волчок.И трутся спинами медведи,И трутся около соседи,
Червяк любви давно объеден,Но я ловлюсь и на крючок…
И вот – не сеяна, не жата,Сижу, замужеством зажата,А время-вагоновожатыйЕхидно смотрит сверху вниз.Что нам толпы столикой топот?Останься пеной, Пенелопа.…Как шум прибоя – вечный ропот:Не уходи – уйди – вернись.
Парижский шансон
Однажды ты какой-то городСебе приснишь —И вот уже легко и гордоНад ним паришь,
И вертишь две случайных фразыНа языке,И обнаруживаешь сразуСебя – в строке.
И замечаешь прямо с трапаПрограммы гвоздь:Торчит изысканным жирафомЗемная ось!
Но из-под юбки чудо-башниУзришь едва ль,Как интересно девки пляшутНа пляс Пигаль!
И ты идёшь туда по лужам,Но с ветеркомТебя всосёт в себя верблюжийМонмартрский холм,
Чтоб там какой-нибудь умелецСумел успетьТебя на фоне пыльных мельницЗапечатлеть.
На живописцев глядя стильных,Впадаешь в раж —Мечтаешь тоже взять БастильюНа карандаш!
Нельзя не взять: цветут балконы,В душе – июнь,Прекраснозады аполлоны,Куда ни плюнь.
На древнекаменных ступеняхСидишь, устав,Пытаясь вишни и сирениЧитать с листа.
Прочистив клюв, плеснув на крыльяКокошанель,Опять летишь – на запах гриля,На рю Гренель,
Где беллетрист велит гарсонуНести гляссеИ правит маркером лимоннымСвоё эссе.
Там лук исходит тихим супомНа карамель,Там будут звать тебя преступно«мадмуазель».
А в звуке, что светло и ясноСтруит струна,Там перекрещены пространстваИ времена.
Потом каштаны гасят свечи,Огни рябят,Вписав себя в парижский вечер(Его – в себя),
На ус наматываешь устриц,На шею – шарфИ пьёшь бордо с улиткой улицНа брудершафт.