– А может, – заметил Зондо – все дело в отце.
– Да кто его знает, что может быть! – взволнованно крикнул Мэдисон. – Что нам делать дальше? Кто роды будет принимать? Как? Да еще этот господин Чо, чтоб он провалился.
– Сейчас ясно одно, – у Женуа на глазах были слезы, – дитя надо сохранить. Оксану нужно сохранить, – решительно, словно собиралась защищать беременную лично, заявила доктор-гуманоид. Хоть её вид и не страдал таким недугом, как неспособность размножаться естественно, но её всегда учили тому, что каждая жизнь важна.
– Почему она не говорит, кто отец? – Зондо смущал этот вопрос.
– Может, хочет его защитить? – Женуа нежно посмотрела на Дога.
– То, что отец – не Алекс, это точно.
ОТЕЦ
Военная форма Матвею была к лицу. В армии он стал стройным, подтянутым. Возмужал. Оксана невольно любовалась его походкой, он шел к ней издалека, и было приятно знать, что среди всех людей в этой толпе он подойдет именно к ней.
– Привет, соседка, – Матвей осторожно, но сильно обнял Оксану.
– Привет, вояка.
– Ну, пойдем?
– Пойдем.
Он не подарил ни цветочка, ни сувенира, но это ему прощалось по той причине, что Оксана не была его девушкой. С детства они дружили, жили по соседству и прикрывали друг друга в шалостях. Иногда в его глазах что-то угадывалось, но нежная забота ни во что не перерастала. Оксана четко понимала – не влюбилась. Это чувство становилось тягостным до той поры, пока они не разошлись в разные стороны: он – в армию, она – в колонию гарконгов.
А сегодня Матвей сообщил, что прилетает к ней в колонию, и у нее не было никакого шанса отказаться от встречи.
Уже был поздний вечер, все, что можно было вспомнить – вспомнили, ужин давно закончен, и понемногу наваливалась усталость. Матвей провожал ее до дома, но умышленно шел медленно. Провожанию не было видно конца. Уже у дверей он все же решился:
– Ксанка, я хотел сказать тебе, нас отправляют на Эндурион.
– Эндурион? Там же война. Мы же соблюдаем нейтралитет. Почему вас туда посылают? – от испуга она забыла, что только что придумывала, как бы так не обидно уклониться от прощального поцелуя.
– Миротворческая миссия.
– Ерунда, это красивое название.
– Я пешка, хожу только вперед, – с грустной улыбкой ответил Матвей.
– Тогда что ты здесь стоишь, скорее, тебе надо домой, с мамой побыть, – Оксана потянула его за руку.
– Подожди, не надо. Я ей в дороге позвоню. Хочу с тобой побыть.
Девушка вздохнула и уткнулась лбом ему в грудь. Матвей подумал, что другого случая может и не быть, и обнял ее так сильно, что горячее дыхание Оксаны будто пробило грудь и выжгло все лишние заросли сомнений.
– Я знаю, ты никогда не любила меня, но я любил, – он прижался щекой к её макушке. – У меня нет выбора, кроме как ждать, ждать, когда я стану нужен тебе. Завтра я улетаю и хочу, чтобы ты знала, я всегда, всегда буду ждать тебя!
– Ну ты что? – бубнила ему в грудь и плакала Оксана. – Дурак, что ли?
– Дурак. Дурак, Ксанка.
– Не надо таких слов перед дорогой. Так навсегда прощаются. Я не хочу навсегда.
– И я не хочу, – он прижал ее сильнее. – Просто помни.
– Пусти, задушишь, – Матвей отпустил, она отвернулась, вытерла слезы платком, высморкала нос.
– Извини, что так сильно… – извинялся Матвей, когда Оксана резко повернулась, встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Матвей подхватил ее, и поцелуй стал сильнее, длиннее, жарче, вкуснее.
– Тогда это все и случилось.
Зондо тихонько шелестел щупами. Обычно длинные рассказы о жизни пациентов хирург пропускал мимо ушей, но сейчас он слушал не банальную историю, а сокровенную легенду. Оксана рассказала это только ему.
– Где он теперь?
– Нету. Их сбили. Они даже не долетели до Эндуриона, – девушка прижала сильнее подушку в безжалостной попытке сделать больно этому куску антиаллергического материала. – Матвею было двадцать лет. Я все время спрашивала себя: ну почему? Почему он прожил так мало? Зачем жить так мало? Чтобы что? Чтобы в десять лет подложить взрывчатку с краской в шкаф директрисе школы? Или чтобы в тринадцать лет взять на себя вину за то, что я разбила катер? А вот он ответ, только теперь настиг меня.
– Ты держись. Теперь ты за двоих.
– В этом-то все и дело. Привыкла, что я – это только я.
– Мэдисон, что там со связью?
– Отсутствует. Не проходит через горную породу.
– Ясно, помощь не придет.
– Все равно помощь не успела бы, Чо скоро будет здесь, – констатировала пациентка с воодушевлением. – Один выстрел из пушки – и завалы разбиты. Сделаем вот что: выйдем из станции, я сделаю ее маленькой, положу в карман. Вас я сделаю не видимыми. Когда Чо сюда войдет, мы по-тихому смоемся. – В устах Оксаны это звучало так естественно, что вовсе и не казалось невозможным. – Бежим все на открытое пространство позади кораблей наемников. Когда я увеличу станцию, запрыгиваем и улетаем.