Мне стоило усилий создать его тут, в чужом воображаемом мире, главным образом из-за того, что здесь вообще не было чего-нибудь статичного. Дорога, по которой мы шли, то менялась с заросшей на вытоптанную желтую ленту, то становилась потрескавшейся коркой высохшей грязи поверх бетона. Вдоль всего пути то вдруг вырастали дубы с кленами, то рассыпались на кусты, с которых немедленно опадала листва. Весь мирок этого мальчика состоял из только что придуманного, и как только оно оказывалось за его спиной, карикатурно изменялось. Неестественные, словно слепленные оплеухами из глины твари, крались за нами по пятам, кривлялись и шептали. Но стоило напарнику оглянуться – всё исчезало, и белый свет существовал только вокруг нас.
– Смотри, что я буду делать, и молчи, мотай на ус. Становись за мной, перед порогом. Начали. «Ведите меня, двери. Покажите мне, окна. Кто ходит в вас? Кто глядит сквозь вас? Кто пути ищет для дела лихого?»
Придуманное наскоро заклинание не вызвало у юноши никаких подозрений, а визуальный эффект подтвердил его действенность. Дом покрылся стеклянной пленкой, в окнах замерцали образы.
– Ты и представить себе не можешь, сколько швали шляется через такие проходы.
Я выбрала нужную нечисть, схватила и вытянула к нам. Напарник от испуга отступил назад, огляделся и, подняв с земли корягу, приготовился защищаться.
– Какого черта? – закричало то черт знает что, которое я вытащила.
– Это ты меня спрашиваешь? Ну ты даешь, подлюга. В этом мире таки действительно нечисть обнаглела.
– Как ты смеешь? Ты знаешь, кто я? Я тебя сейчас…
– Замолчи, – сказала я облачённому в синий фрак и черные замызганные штаны лысому старику с желтовато-черной кожей. Все видимые части его тела были грязные, а вокруг рта – засохшая корка, к тому же, зловоние от него исходило адское. – Не мешай. Помощник, где ты там? Смотри сюда, – обратилась я к перепуганному напарнику. – От чего умрет это несчастье, от того же умрет и его выводок. Если будет корчить из себя большого повелителя тьмы, дай подзатыльник. Больше цинизма, а то расплодились здесь на душах человеческих. Ты меня понял? – помощник закивал головой. – Вот от чего он сдохнет. – Я достала из-под лацкана пиджака нечисти малюсенькую иголочку.
– Стой! Не делай этого! Я дам тебе все, что захочешь: деньги, власть, все-все, что захочешь… – глядя на иглу, жалостливо скулила тварь.
– А здесь, помощник, будь осторожен. Когда он предлагает подкуп – главное, помни, что ничего из того, что он предлагает, у него нет. Единственное, что он может, так это сделать из тебя своё подобие.
– Не верь ей. Не верь. Я могу… – он не успел сказать, что он там может, я сломала иглу.
Помощник посмотрел на меня с подозрением.
– А что он может?
– Он мог бы сделать из тебя своего заместителя.
– И все?
– Ну не скажи, все-таки вторая должность в иерархии.
Ветер уносил песок к дороге… Как с того света, каркнула ворона… Мальчишка, удивлённый тем, с какой лёгкостью она убила чудовище, пошел следом, но всё время оглядывался, то ли пытаясь запомнить это место и дом, то ли опасаясь нападения со спины. Он старался идти в ногу, пытаясь припомнить, говорила ли она своё имя.
– Дальше дело за тобой, – нарушила молчанье девушка-байкер, одевая перчатки, – ты должен выловить потомков. У них у каждого своя игла; сломаешь иглу – убьешь подлюгу.
– А как? У меня нет силы отслеживать их, я не могу открывать проход.
– Я научу тебя, – и колдунья показала ему, как это делается, и наделила силой. – Теперь прощай, истребитель кощеев. – Сказала она с иронией, но и с уверенностью, что у него всё получится.
– Подожди. Хотел спросить тебя – если ты знаешь больше заклятий, значит, ты странствуешь в других мирах?
– Иногда.
– Можно и мне с тобой? Ты еще сможешь многому меня научить.
– Сейчас меня ждут в другом месте, но когда ты справишься с этим заданием, тогда может…
– Когда ты вернешься?
– Скоро.
МОЖЕТ…
– Привет. Ну как ты тут? Слышала, ты истребил тварей.
– Привет, – ответил напарник с тем же сердитым видом, только сейчас он сидел на полу своего неухоженного дома. Мир за его спиной не шуршал и не шептал, не собирался в уродливые тени, которые замечаешь краем глаза. В напарнике появилась уверенность и мужское суровое упрямство. Его дом хоть и был сколочен из всякого старья, но он был нерушим, и здесь чувствовался покой. – Видишь, вот мои успехи, – он показал мне, что вместо ноги у него деревянная культя.