— Добивай, Иван! Вольде, гоните их в ущелье!
Вольде, ведя воинов в атаку, кричал на амхарском:
— За Абиссинию! За наши дома! Его люди, вооружённые саблями, ножами и винтовками, бросились на итальянскую пехоту, отрезая пути отступления. Алему, в проходе, рубил солдат саблей, его голос был полон ярости:
— За наших братьев! Не дайте им уйти!
Тесфайе пронзил ещё одного итальянца, но пуля попала ему в грудь, и он упал, шепча:
— За… Абиссинию…
Сержант Пётр Смирнов стрелял из пулемета короткими очередями, но осколок снаряда разорвал ему руку. Он, стиснув зубы, крикнул Власову:
— Алексей Петрович, держу позицию! Но патронов мало! Власов, подбежав, перевязал его рану:
— Держись, Пётр!
К ночи итальянцы дрогнули. Советские пушки уничтожили ещё пятнадцать танкеток, их обломки дымились в ущелье, а абиссинские засады перерезали их линии снабжения. Один из итальянских солдат, надышавшись газом, кричал, пока не затих, его лицо было покрыто волдырями. Власов, собрав командиров в укрытии за скалой, говорил хриплым голосом:
— Мы сломали их. Потеряли 200 наших и 1500 абиссинцев, но город удержали.
Вольде ответил:
— Мои люди устали, но будут драться. Что дальше, майор?
Власов, глядя на карту местности, ответил:
— Укрепляйте высоты, Дэджазмач. Если итальянцы вернутся, встретим их в ущелье.
Козлов, перевязывая рану на руке, добавил:
— Алексей Петрович, патронов почти нет. Иприт убил сотни. Москва пришлёт нам помощь?
Власов ответил:
— В Москве знают о наших потребностях, Иван. Держитесь.
К утру итальянцы отступили, потеряв около 1200 солдат, 30 танкеток и три батареи. Амба-Алаги остался за советско-абиссинским отрядом, но цена была высокой. Власов, стоя на скале, смотрел на поле боя, усеянное телами, он думал: «Мы остановили их. Но они вернутся». Он записал в блокнот: «Амба-Алаги наш. Ждём подкрепления». Закрыв блокнот, он подумал: «Я сделал всё, что мог. Но война только начинается».
Глава 2
Оливковая роща в 15 километрах от Мадрида, где располагался лагерь республиканцев, просыпалась под холодным ветром с Сьерра-де-Гвадаррама. Температура держалась на отметке 10°C, и утренний туман, смешанный с запахом оливкового масла, жареного хамона и едкого пороха, пропитывал воздух. Брезентовые палатки, потрёпанные вчерашней атакой фалангистов, дрожали под порывами ветра, а земля была усеяна следами гусениц от 50 танков Т-26, которые выстроились в ряд, их 45-мм пушки поблёскивали в слабом свете солнца, пробивающегося через облака. Ящики с пулемётами Дегтярёва, винтовками Мосина и гранатами были сложены под навесами, окружёнными республиканцами и советскими добровольцами, чьи лица были покрыты пылью и усталостью. Запах смазки от оружия смешивался с ароматом кофе, который варили на кострах, а звуки — лязг затворов, рёв танковых двигателей, крики инструкторов — создавали атмосферу напряжённой подготовки к войне. Вчерашняя атака фалангистов, унёсшая жизни семерых республиканцев и одного добровольца, оставила лагерь в состоянии тревоги: палатки дымились, земля была пропитана кровью, а тела, павших всё ещё лежали под брезентом, ожидая погребения.
Сергей Иванов, инструктор с короткой стрижкой и шрамом на руке от старой раны, стоял перед группой из 50 республиканцев и 20 советских добровольцев:
— Товарищи, фалангисты вчера ударили по нам, но мы смогли отбить их атаку. Сегодня они вернутся, и мы должны быть готовы. Танк Т-26 — это ваше главное оружие, но пока мало кто из вас умеет им управлять. Учитесь управлять им, стрелять, маневрировать. Время не ждёт! Противник тоже готовится.
Республиканец Пабло Гарсия, с худым лицом, покрытым сажей шагнул вперёд, его голос был полон решимости:
— Сергей, я вчера пробовал стрелять из Т-26. Ваша машина — это настоящая мощь! Научи нас управлять ею лучше, я хочу раздавить фалангистов за брата, которого они убили в Сарагосе.
Иванов, указывая на танк, ответил:
— Пабло, забирайся в танк. Заряжаешь 45-мм снаряд — вот так, целишься через прицел и жми спуск. Попробуй ещё раз, цель — в 600 метрах.
Пабло, забравшись в Т-26, выстрелил по деревянной мишени, установленной в поле. Снаряд с рёвом разнёс цель в щепки, подняв облако пыли, и Пабло, высунувшись из люка, крикнул:
— ¡Madre de Dios, Сергей! Это мощь! С такими танками мы раздавим Франко и его псов!
Иванов кивнул:
— Молодец, Пабло. Но экономь снаряды — их не так много. Фалангисты знают, где мы, и их атака вчера была лишь пробой. Готовьтесь к худшему.
Рядом Хуан Родригес, республиканский офицер в потрёпанном пальто, с винтовкой Enfield на плече, осматривал лагерь, его лицо было измождённым, а глаза горели яростью: