– Спасибо, – пробубнил он.
Мы с Павлушкой подскочили к Митюшке, взяли его с двух сторон под руки и завели на тротуарчик. Митюшка ступал важно и очень осторожно – видимо, боялся повредить несуществующие коньки.
– Да шагай ты по-человечески! – буркнул Павлушка и встряхнул брата.
– Не-а… Нельзя – коньки затупятся.
С трудом мы доволокли юного конькобежца до квартиры и втащили внутрь.
На пороге нас уже ждала счастливая тетя Маша. Ее дородное тело уютно окутывал мягкий махровый халатик фисташкового цвета. Воздух в квартире был пропитан чарующим ароматом только что испеченных пирожков.
– Пришли, мои сладкие! – восхитилась тетя Маша. – Давайте кушать скорее!
– Не, ма, я спать, – возразил Митюшка. – Устал очень что-то.
– Ой, бедненький, умаялся, – запричитала тетя Маша. – Сыночек мой! Ну, потом поешь.
Вместе с Павлушкой мы завели Митюшку в его комнату и уложили на кровать. Некоторые сложности возникли с тем, что Митюшка категорически отказался снимать несуществующие коньки. Так и улегся в кроссовках, свесив обутые в них стопы с кровати.
– Ой, а что же ботиночки-то не снял? – забеспокоилась заскочившая в комнату тетя Маша.
– Ма, отстань, – сонно проворчал Митюшка. – Весь день на коньках катался – снять сил нет.
– Так давай я сама сниму.
– Не тронь. Они чемпионские. Еще повредишь, а их потом не заточишь…
– Сыночек мой, – восхитилась тетя Маша и прижала к груди руки. – На коньках катался… Умаялся…
Она повернулась к нам. На ее лице царило умиление.
– Весь в маму пошел, – продолжила она. – Я и сама, по молодости, бывало, до полночи на коньках каталась…
Тут даже Павлушку пробрало.
– Ма, ты чё? – изумился он. – Тоже?..
– Да-да, мы ведь с отцом вашим на катке познакомились… Ах, – тетя Маша мечтательно закатила глаза, – как вспомню… Летишь, летишь… Словно уносишься куда-то, ног под собой не чувствуешь…
– Ма?.. – в голосе Павлушки обозначилась тревога.
– Успокойся, – прошипела я. – Она говорит именно про катание на коньках. Второй смысл не вкладывает.
Удивительно было то, что Павлушка меня понял. Но еще удивительнее было поведение тети Маши. Она что, вообще не замечает в своих сыночках никаких недостатков? Любит их слепой любовью, такой преданной и безоглядной, что готова поверить в катание на коньках жарким апрельским вечером? И увидеть эти самые коньки в обычных пыльных кроссовках? Это что же получается? Неужели слепая материнская любовь порой способна одурманить разум посильнее любого наркотика? Да, тяжелый случай. Но, по крайней мере, ясно одно – тетя Маша наняла меня именно как няньку, а не как телохранителя. Потому что если даже Павлушка и был бы замешан в криминальных делах, тетя Маша этого бы просто не заметила.
ГЛАВА 3
Мне все же нужно было переговорить с тетей Машей. Понятно, конечно, что она видит в своих драгоценных сыночках лишь невинных ангелочков, не способных не то что на преступления, а даже на самые обычные шалости. Но, может, ей все же доводилось наблюдать что-то странное, необычное, показавшееся ей подозрительным?
Оставив Митюшку в его комнате, мы все вместе пошли на кухню, ужинать. При Павлушке я не могла начинать расспросы, поэтому мне пришлось еще какое-то время молча наблюдать за тем, как в его бездонном желудке исчезают бесчисленные пирожки. Наконец он насытился, встал, оглушительно рыгнул и удалился в свою опочивальню. Мы с тетей Машей остались одни. Если не считать девочки Веточки, конечно. И первой расспросы начала именно тетя Маша.
– Ну, как погуляли? – спросила она.
– Нормально.
– Ну давай-давай, рассказывай, – тетя Маша уютно облокотилась на стол, и ее лицо приобрело выражение заядлой сплетницы. – Видела кого из этих потаскушек? Много их там за Павлушкой волочилось?
«Да уж достаточно за один вечер, – подумала я. – Две точно, а третья под вопросом. Просто по той причине, что я не вполне уверена в ее половой принадлежности. Хотя ведь всякое бывает…» Но вслух я сказала иное.
– Да, он встречался с девушкой. Мы гуляли по парку. Между ними ничего такого не было.
– Это какая-какая? – заинтересовалась тетя Маша. – Рыжая такая, да? Сейчас угадаю… Нет, нет, наверное, такая черненькая, под мальчика стриженная, да?
– Нет, блондинка. Довольно симпатичная, хотя и слишком сильно накрашенная.
– Блондинка… Блондинка… – тетя Маша задумалась. – Да, вроде есть такая. Не помню, как звать.
– Аллочка.
– Да? Ну, может быть, может быть… А, да-да, припоминаю… Она еще все время странную фразу говорит. Про каких-то бабок.
– Да, – согласилась я.
– Кошмар! – всплеснула руками тетя Маша. – Это же самая противная из всех его барышень!
– Так вы ее все-таки знаете? Что это за девушка? – осторожно спросила я. В конце концов, вся эта возня вокруг Павлушки могла касаться и Аллочки.
– Да не знаю я толком! Так, видела пару раз, – похоже, тетя Маша искренне обрадовалась, что со мной можно посплетничать о невестах своего сына. – Но она же Павлушке совсем не пара! Согласись! Он умный, красивый парень, утонченный, интеллигентный… А она? Вот есть колхозница неграмотная, другого слова и не придумаешь…
Честно говоря, мне-то как раз показалось, что Павлушка и Аллочка просто созданы друг для друга. Но вслух я, естественно, говорить этого не стала.
– А где они познакомились? – продолжила я расспросы. – Может, вы случайно знаете?
– Ну, случайно, случайно… – тетя Маша сначала несколько смутилась, а потом принялась тараторить: – Девка эта тут неподалеку работает, в галантерее. Представляешь, колготками торгует! Это же до какой жизни нужно дойти, чтобы пойти колготками торговать! Торгашка!.. И мать у нее такая же шалава, без отца ее растила! А Павлушка мой… – в этом месте тетя Маша вроде бы даже всхлипнула. – Нежный, интеллигентный, воспитанный… Возвышенный. Из приличной семьи. Женечка, деточка, ты должна сделать все, чтобы разрушить этот неравный союз. Вот приедет Лилечка – тогда и свадебку сыграем.
Интересная женщина эта самая тетя Маша. Во-первых, на мой взгляд, торговать в магазине колготками все же лучше, чем просто сидеть на шее у матери. А во-вторых, хотя я лично ничего не имею против работников торговли, мне совершенно непонятно, почему тетя Маша саму себя не причисляет к этой славной братии? Но кое-что в ее обличительной речи мне показалось любопытным, и я осторожно спросила:
– Тетя Маша, вы так хорошо осведомлены о знакомых своего сына. Не сочтите меня грубиянкой, но позвольте мне задать вам один вопрос.
– Слушаю тебя, Женечка.
– Вы следите за своими детьми? – как можно небрежнее спросила я.
– Ой, ну как ты могла такое подумать! – всплеснула руками тетя Маша. – Да ну господь с тобой!
– Откуда вы знаете, что Аллочка работает в галантерее?
– Так случайно мимо проходила, в окно глянула – а там Павлушка с этой чувырлой шепчется! И она за прилавком стоит, чучело крашеное, будь оно все неладно! – тетя Маша явно призывала меня разделить с ней весь ужас сложившейся ситуации. Но вместо этого я задала ей еще один вопрос:
– И из этого вы сделали вывод, что Аллочка выросла без отца?
– Ой… – тетя Маша кокетливо стрельнула в меня глазками, подхватила с пола девочку Веточку и принялась усиленно ее наглаживать. – Ну каюсь-каюсь, зашла я потом в этот магазин, с продавщицами побалакала – они мне и рассказали все. И про мать-одиночку, и про то, что Алка эта за городом, в деревне живет.
– И про то, что Аллочка постоянно произносит странную фразу, вам тоже сообщили ее коллеги, да?
– Ой… Ну это вот…
– Да говорите как есть, – подбодрила я тетю Машу. – Я вас понимаю – вы волнуетесь за своих детей, поэтому подвергаете их некоторому контролю со своей стороны. Все правильно.
– Да какой там контроль! Просто домой как-то поздно возвращалась, а они прямо у подъезда на лавочке сидят, любезничают. А что мне оставалось делать? Я и послушала немного, пока они меня не заметили.