С экрана смотрела натуральная Пуговка. Носик-кнопочка, две косички, хитренькая улыбка.
— Доча так и говорит: «Я мамина принцесса, я папина Пуговка», — докладывает мне боец. — Я, знаешь, в четырнадцатом году поехал в Донецк на три месяца. Встретил там жену. И провёл в итоге три года. Сейчас перевёз семью сюда. Я за своих воюю. Вот, Пуговка растёт, наша, донецкая.
— Слушай, — подошёл ко мне парень в орденах. — Подведи меня к воспитателю, а? Хочу денег передать в детский дом. Как это делается? Социальному педагогу надо вручить? Я сам детдомовский, понимаешь. Всё помню, как там было.
Дети галдели.
Бойцы оттаивали.
Чай лился рекой.
А потом мы фотографировались. И полковник обнял меня. Будто для фото. А на самом деле — от души. И сказал — тихим, невоенным голосом:
— Спасибо. Мы справимся. Вместе.
И пока щёлкали камеры, попросил меня положить ему руку на шею.
— Мне сказали, вы работаете с этим. Чувствуете, спазм? Можете чуть расслабить?
Полковник улыбался в камеру. Старался не морщиться. Что было сил старался расслабиться под моей рукой. Только испарина на лбу выдавала боль…
…А потом ко мне снова подошёл Саша.
— Можно вас обнять?
Я кивнула. Мы обнялись.
— Подожди, — остановила я Сашу, когда он ослабил объятья. — Не спеши. Дай я чуть тебя поглажу.
И, пока я мягко расслабляла раненую руку, — из пяти пальцев Саша чувствовал три.
— Я обычный, понимаете. Самый обычный. Я просто из Белгорода. Точнее, из Старого Оскола. Я по-другому не мог. У меня двадцатого операция. Хирург сказал: «Раз три пальца я чувствую, есть смысл оперировать. Нервная проводимость сохранилась». Не бойтесь, смелее. Мне не больно. Отболело всё уже.
На горле у Саши был свежий шрам — трахеостома. Совсем тяжёлый был. Выкарабкался.
— Слушайте, а позовите, пожалуйста, девчонку с гитарой, можно? — подскочил к нам боец с другом. — Весь концерт любовались ей, такая задорная!
Из-за кулис вышла гитаристка, уже переодевшаяся из концертного костюма в светское и оттого более близкая.
— Слушай, аккуратней, кольцо! Она женатая! — ойкнул друг бойца.
— Я тоже! — сказал боец, обнимая гитаристку и глядя в камеру. — Сегодня это не мешает!
Мы с Сашей расхохотались: женатая!
— Сейчас восстановлюсь — и обратно, — шептал мне Саша.
После ранения и трахеостомы голос у него ещё не восстановился.
— Мы русские. Никто нас не сломит. Тут и думать нечего. Победим. Спасибо вам за всё. Спасибо. Так бы и стоял здесь с вами. Руку отпускает, но пора в автобус. И это… Мы мешаем фотографироваться другим. Спасибо. Спасибо вам большое. У меня двадцатого операция в ВМА. Посмотрим, что на этот раз придумает мой хирург.
На сцену вышел убирать аппаратуру переодевшийся барабанщик.
— Костя из Луганска, — прокомментировала я Саше.
— Наш, — кивнул он в ответ.
Концерт закончился, артисты стали грузиться в автобус. И стало ясно, что следующая точка — Мариуполь. Поднимающийся из руин город через день отмечает двести срок пять лет. «Атаман» ехал, чтоб поздравить жителей. И подать знак: Петербург рядом. Мы вместе!..
Ощущение этого заставило молитвы в душе зазвучать громче.
Девятнадцатого сентября я отмечала день рождения. И решила, что в такой день всё сбывается, поэтому написала полковнику. Попросила телефон Саши.
— Ира, у меня тысяча двести бойцов, из них семьдесят два Александра. — полковник прислал три дурацких смайлика: руки, закрывающие лицо.
— Мне не надо семьдесят два, — ответила я. — Товарищ полковник, мне только самого высокого, рост сто девяносто четыре.
Полковник прислал Сашин телефон с пометкой: «Убыл на госпитализацию». Так и встретились — снова. Уже в госпитале.
— Ир, отец у меня на Украине, — говорит Саша. — Он не принял моё решение участвовать в СВО. Перестал общаться.
Я слушаю. Дышу глубоко.
— Летом я был в отпуске дома. Поехали дней на пять в Кисловодск. У меня в Военно-медицинской академии была врач, реабилитолог, из Кисловодска. Она сказала, когда я выжил очередной раз: «Обязательно приезжай ко мне в Кисловодск, как получится». И вот, я летом туда приехал. Очень красивый город. Я же три раза умирал. Один раз, когда ранили. Врач сказал, что это счастье, что с меня броник не сняли. Иначе не донесли бы до эвакуации, у меня осколок влетел в лёгкое. Второй раз, когда везли на скорой через мост здесь. Литейный мост, кажется. Реанимировали. И третий раз уже здесь я задохнулся от кашля — тогда вставили трахеостому.