А остальных я называю по именам.
Обыкновенная суббота
…Фамилия у Сани была Морев.
Но служил он не на море. В разведке.
Саня, конечно, об этом не говорил. Он вообще в основном молчал. Смотрел исподлобья, оценивая. Бросал рубленые фразы. Тут же замолкал: вдруг сказал лишнего? Отворачивался к стене, когда было больно. В госпитале он лежал уже месяцев девять. И конца-края его госпитальным будням не было видно.
— Воюю, — говорил про госпиталь Саня. — Служу России, как могу.
На стене висела открытка с детским рисунком: «Александру Мореву. Выздоровления!» Наверняка рисовали дети школы, где он учился.
На тумбочке небрежно лежала газета. В газете был опубликован рассказ о его подвиге. Саня помахал газетой у меня перед глазами — я выхватила только несколько слов: «Долг», «герой», «жена и ребёнок», «тяжело ранен», «орден Мужества».
Если честно, я его ни разу Саней не назвала. Про себя только. Вслух — Александр. Хоть и молодой Саня, лет двадцати шести. Но никакого панибратства. Он герой. У него орден Мужества. И ещё медаль — он показывал, в тумбочке лежала — «За отвагу». А я? Я смотрела на Саню. Собирала анамнез. Нога оторвана по бедро. Руку собрали по частям, зафиксировали аппаратом Илизарова. В уцелевшей ноге — осколки. Футболка — с липучками по бокам, чтоб можно было надевать, не спотыкаясь об аппарат, — сшита волонтёрами. Шорты. Культя затянулась, протеза пока нет (рано делать). Руками подстраховаться не сможет, костылей тоже нет: на руку не опереться, пока кости будут заживать…
Потому способ передвижения у Сани один — коляска. И единственное развлечение — наматывать километры вдоль длинного госпитального коридора.
Коляска стояла чуть сбоку от кровати. Я, как зашла в пятнадцатую палату, оглядела бойцов и сразу поняла, чья она.
Пятнадцатая палата — как поднимешься по лестнице на второй этаж госпиталя — налево. Мимо поста медсестры. Прошёл — посмотри направо. Это она. На восемь человек. Не на двенадцать, не на четырнадцать — как восемнадцатая и девятнадцатая. А именно на восемь. Самое то, чтоб поработать.
Пятнадцатая палата проходная. Пересечёшь её по диагонали, попадёшь в четырнадцатую. Ну, это если остались силы.
Четырнадцатая крошечная. На четыре койки. Зайдёшь в неё, когда в пятнадцатой закончены дела. Или — если в пятнадцатой уборка и капельницы. И тогда перебросишься с бойцами парой слов. Парой улыбок. Парой шуток. Поработаешь — если есть с кем. И можно обратно в пятнадцатую. Или домой.
Впрочем, домой пока рано. Даже думать — рано.
Сегодня много работы.
…На войне Саня оказался в первые же дни. В феврале. Жена была беременна. В июне родилась дочка. Двадцать третьего. Семнадцатого июля Саню ранило (внутри ёкнуло: день памяти царственных страстотерпцев).
Жена, узнав о ранении, покрепче прижала к себе дочь и продолжила её кормить. Молоко не пропало.
Жена с дочкой были где-то за Уралом. До сих пор пообщаться с ними Саня мог только по видеосвязи.
— Сейчас надо побеждать, — говорил он. — Впереди вся жизнь. Увидимся ещё!
Саня не мог расслабиться.
— Здесь можете посильнее. Здесь послабее. Что вы здесь гладите? Знаете, я женат! Так погладить меня и жена может. А вы можете достать глубоко, до спазма? Не можете? Ну понятно! Я учился на массажиста, знаю, что говорю. Вас всему учить надо! Вот что вы сейчас делаете? Мы на войне, понимаете? Тут не надо гладить и расслаблять. Тут надо, чтоб всё зажило, и снова в бой!
Я слушала его. И шла вперёд сантиметр за сантиметром. Обманывая его ощущения. Он не мог видеть, к счастью, что я делаю с его спиной. Думал, глажу. Злился. Я бережно прожимала триггеры. Он из-за спазмов этого не чувствовал. Встав с кровати, шевелил плечами. Удивлялся:
— Надо же. Зашевелилось что-то в спине.
Пытал меня вопросами:
— Ну вот я служу. Со мной всё понятно. Поэтому я сейчас в госпитале. А вы-то что здесь делаете. Зачем вы сюда пришли?
Я улыбалась. Терпеливо, как ребёнку, объясняла:
— Александр. Вы нас защищали там. Мы здесь. Я делаю, что могу. Бог дал мне руки. Восстанавливаю вас.
Саня хмурился. Качал головой: непонятно. Минут через пять спрашивал:
— Ну вот вы работаете в госпитале. Зачем? У вас работы нет другой?
Я качала головой:
— Есть работа. Пациенты. Запись. Субботу, свой выходной, специально освобождаю. Прихожу сюда. Потому что вы воюете за нас. Я хочу быть нужной своей стране. Хочу быть причастной к Победе.
Саня кивал. Ясно. Минут через десять (я трогала культю, массировала мягко бедро, убирая отёк) уточнял: