Я мягко работала со спиной. Там был не то шрам, не то след от царапины — в виде логотипа «Найк».
— Что это? — я провела пальцами вдоль шрама.
— Второе пулевое. Пуля шла стелющим по земле, а я лёжа отстреливался. Любопытно так получилось. Пуля зашла в задний карман штанов, прошла между поясом и ремнём, чирканула по спине и вылетела с плеча — с кителя.
— Любопытно! — согласилась я послушно.
На самом деле мне было скорее страшно, чем любопытно.
Я расслабляла Игорю спину и, будто опасаясь той пули, аккуратно обходила логотип «Найк».
Казалось, мы одни в палате.
Я посмотрела в сторону окна, где лежал Костя. Он — из Екатеринбурга. Двое сыновей. Девять лет. И тринадцать. Ранение в бедро. Эндопротез не прижился. Его вытащили, и теперь нога висит так же, как у Игоря рука. Новое протезирование — месяцев через восемь.
Я представляю, как Косте лежать дома до Нового года, расстраиваюсь. Волнуюсь, приживётся ли новый эндопротез. И как сложится новая жизнь.
Но Костя не унывает. То читает рассказы из книги «Расстрелять» Александра Покровского, то улыбается — чему-то своему: будто ныряет в иной мир, хочет домой.
Передвигается он на костылях. Шагает одной ногой. Вторая подволакивается по инерции.
С ним хочется сидеть рядом и молчать. В прошлую субботу я клала руки Косте на живот. Говорила: «Дыши». Мягко расслабляла диафрагму. И грелась в его улыбке.
Ещё недавно Костя поддерживал меня взглядом во время разговора с Саней, а теперь уснул.
Вадим и Андрюха уснули тоже.
Сончас.
И только Саня рассекает в коридоре.
И май мается за окном черёмухой и сиренью.
— Вторая пуля, понятно, чирканула, — я уже смелее шла рукой вдоль логотипа «Найк» на спине Игоря. — А первая? Как всё случилось?
— Тебе подробно? — спросил боец.
— Если хочешь, — кивнула я. — Время у нас есть.
— Это была шальная пуля. Досадно всё произошло, но как есть.
Парни вокруг мирно спали. После массажа клонит в сон. Солнце заливало палату. Я расслабляла Игорю шею и плечи. И будто чувствовала, как под моими пальцами, словно масло, тает напряжение.
— При выполнении боевой задачи я штурмовал позицию, левый фланг противника, — начал Игорь.
Он говорил по-прежнему тихо, приходилось прислушиваться. Эмоций в рассказе не было. Как будто беспристрастный навигатор озвучивал маршрут, и было непонятно, чем всё закончится.
Но я-то знала, чем всё закончится. Игорь сидел рядом. С раздробленной правой рукой.
— Я там был в одиночку, у меня была задача при поддержке бронетехники пройти по определённой тропе. Я эту тропу заранее разведал. Ползал по посадке, высмотрел полосу среди минных полей. Мне нужно было в упор зайти и осмотреть их позиции. Бронетехника не пришла. Я пошёл один.
Меня внутри морозило: «Их позиции. Пошёл один».
— Дистанция была сто двадцать метров, их артиллерия долбила рядом. Я под артиллерию зашёл к ним и нарвался на огневую точку на левом фланге. Отходить назад — не по мне. Если б спалился, мог в спину получить очередь. Вызывать по рации наших — не было возможности и времени, всё могло плохо закончиться. Выявил бы себя — и дальше было бы сложно. Решил принять бой. Воспользовался фактором внезапности. Всё как положено: закинул гранату, уничтожил левый фланг — всех, кто там был. Человека три. Такие же ребята, как и мы. Самый страшный бой, знаешь, — это бой с самим собой…
Игорь замолчал.
— Свои? Наёмники? — выдохнула я. — Не спрашивай, Ир. Чем славян убивать, конечно, лучше давить наёмников. Мы-то единый народ. Мы снова объединимся. Когда-нибудь потом…
Игорь помолчал, тяжело вздохнул и продолжил рассказ:
— Продвинулся дальше, по брустверу, по тыловой стороне. И тут пуля отстегнула мне руку. Я даже не понял, что произошло. Рука повисла, пришлось бегом уходить по тропинке. Сто двадцать метров через горелые танки — к своим позициям. Когда добрался до окопа, сослуживцы оказали первую помощь. Расстегнули китель, осмотрели, поняли, что за пуля. Рука была на месте, но сильно повреждена. Накололи меня препаратами — я пришёл в себя. И после этого пришлось ещё один бой принять: надо было показать нашим ещё одну позицию, чтоб там закрепиться. Пошли снова туда — по тропе. Пробирались на дистанцию семьдесят метров и на отходе опять приняли бой. И тут второе пулевое. Ну, ты помнишь.
Я мягко расслабляла Игорю правую сторону — ключицу и шею. На словах «Ну, ты помнишь» взгляд снова уткнулся в спину.