Но пока наши идут в наступление. Берут Авдеевку. И раненые прибывают.
— Он там за двоих теперь, ёлки, мой старший сын, — выдыхает второй Саша.
Я выдыхаю вместе с ним. И в этот момент у меня звонит телефон.
Игорь. Тот самый. Из Крыма. С шальной пулей, что прошла под ремнём. Я включила его на громкую связь — для всех:
— Ир, привет. Ты как? В госпитале? Ребятам привет. Скажи им, пусть восстанавливаются! Я тоже пока восстанавливаюсь. Но уже лучше. Скоро на фронт. Работы много. Надо работать, Ир. Надо побеждать. Напишу уже оттуда. А вы там это… молитесь за нас. Слышишь? Спасибо тебе за всё, Ир. Давай, на связи. Мой взвод работает сейчас на авдеевском направлении. Туда иду.
Игорь отключился. Я положила телефон на тумбочку. Оглянулась вокруг — в палате стояла непривычная тишина. А что тут скажешь.
Я глубоко расслабляла Сашин живот. И вспоминала, как мы познакомились пару недель назад.
Мы познакомились на концерте казачьего ансамбля «Атаман» в Александро-Невской лавре. На концерте было тридцать бойцов СВО после госпиталей. Между госпиталями. Перед новой отправкой туда — «за ленточку».
— Меня зовут Ира, — сказала я, подойдя к автобусу с бойцами, чтоб познакомиться. — У меня все билеты, я сейчас вам помогу в зале.
По трём звёздам на погонах я определила полковника. Сделала шаг к нему.
— Товарищ полковник! Если есть вопросы, то меня легко заметить в зале, я в красном.
— Принято, ведите нас куда надо, — полковник кивнул.
— Нас тоже легко будет заметить в зале, — в тон мне ответил высоченный боец — выше всех.
Мы расхохотались. Да, камуфляж сложно не заметить. Так и познакомились с Сашей. Ну то есть сначала с товарищем полковником. И тут же с Сашей. Пока шли в зал, я отметила: нога не сгибается в колене, рука в аппарате, контрактура пальцев.
Я рассаживала бойцов по местам. Пересаживала поближе к сцене. Находила нужные слова. Обнимала парней в орденах и без. Благодарила. Гардеробщик ставил стулья к стене — для тех, у кого после ранения не сгибалось колено, и спрашивал, удобно ли будет. Саша сел около стены.
Буфетчица грела самовар и заваривала чай, пока девушки-волонтёры накрывали столы, сын помогал. Дочь (моя взрослая невероятная дочь!) рассаживала ребят в зале. В воздухе пахло так… что было понятно — это наша общая война. Под Петербургом нет окопов, и беспилотники не долетают. Но совершенно ясно — мы все тут по одну линию фронта. Ребята за нас воюют, а мы прикрываем с тыла. Наливаем чай. Смотрим в глаза. Даём веру. Молимся.
Артисты готовились к концерту. Оставалось минут десять. И несколько часов до отъезда «Атамана» в Мариуполь. Вокруг всё было таким отчаянно-настоящим — вот этим всем, из песен, что с самого детства в крови. Родина, любовь, берёзки, мужество, честь, верность себе, Богу.
Сейчас это было физически ощутимо.
В зал зашли ребята-инвалиды из петергофского дома-интерната. Разного возраста. С синдромом Дауна, с ментальной инвалидностью. Подшефные «Атамана». Расселись после долгой дороги.
В зале потух свет, и зазвучала мелодия. Две опоздавшие бабушки не успели встать в проходе, как бойцы соскочили со своих мест и усадили их. Сами пересели чуть подальше. Сердце билось гордостью. Настоящие.
Саша подошёл ко мне раза три. Сначала перед концертом попросил воды, потом уточнил, где можно сесть, чтоб ногу можно было удобно поставить. В антракте спросил, можно ли где-то купить цветы (цветы купить было негде). Зато бойцов ждал накрытый стол, чай, пироги, сладости. Ко всему этому они даже не притронулись.
— Нет, некрасиво. Не можем так. Давайте позовём детей!
Один парень с тростью — нога ещё не восстановилась после ранения — тут же вышел к детям с тарелкой, полной конфет. Угостил и позвал за свой стол. Остальные ребята подтянулись. Сидели рядом с бойцами, уплетали бутерброды с колбасой и конфеты, фотографировались, обнимались. Это было счастье. Настоящее такое. Не подделать.
— Есть ещё пирог? Сто лет маминых пирогов не ел, — улыбался мне немолодой боец. — А этот домашний, точно мамин.
— Есть, родной, есть. Ещё несколько кусочков, смотри, осталось. Ешьте дорогие, восстанавливайтесь. Для вас пекли, — расцвела буфетчица, сотрудница лавры.
— Какой я счастливый, ты не представляешь, — шептал мне в ухо другой боец. — Я и не знал, какой я счастливый. Что у меня дочь здоровенькой родилась. Что она растёт в семье. Спасибо этим ребятам, что показывают мне моё счастье. Смотри, — он достал из кармана телефон и показал заставку, — вот моя Пуговка.