Но не так-то просто поверить человеку. Особенно в те времена.
- Знаю я вашего брата учителя. - Видно, еще свежи у него школьные обиды.
Впрочем, смотрит он на меня без вражды и даже, можно сказать, с симпатией. Наверно, ему приятно, что я уже знал о нем, когда он обо мне и не слышал. Он говорит, что я могу дождаться Стася, это даже необходимо, чтоб мы с ним встретились. Но тут же предупреждает, чтоб я не воображал, будто он мне поверил.
Из-за деревьев вышла девушка. Таких девушек я еще не видел. Могу ручаться, что у нас таких нет.
- Принимай гостя, - сказал ей Збышек, не без удовольствия пользуясь правом отдавать приказания. - Покорми. Чаем напои. Там разберемся.
В нашем времени еще утро, а здесь уже день. Разница часов пять, как между Люблином и Тобольском. Мы углубляемся в чащу и останавливаемся перед входом в землянку. В словаре устаревших слов Окаяцу сказано, что землянка - это вырытое в земле помещение, служившее одновременно и укрытием, и жилищем. В спокойное время люди возводили дворцы, а в тревожное зарывались в землю. Землянка - это дворец тревожного военного времени.
Стол, две-три колоды, заменяющие стулья, несколько лежанок у стен - вот и вся обстановка землянки. Все очень старое, сохранившееся, быть может, с прошлой войны.
Я сажусь на колоду, девушка наливает мне в кружку кипяток.
- Меня зовут Ян.
- А меня Анна.
- Не Марыся?
- Почему Марыся?
Не так-то просто ей объяснить почему.
- Мне казалось, что в таком отряде, как ваш, девушку должны звать Марысей.
Анна кладет передо мной три картофелины - популярную еду тех времен.
- Так вы учитель? Я тоже хотела стать учительницей, только война помешала. Кончится война - обязательно стану учительницей.
Кипяток из моей кружки выплескивается на стол. Для нее война никогда не кончится, а еще верней - кончится очень скоро. Ей жить еще восемнадцать дней, до 9 сентября. Сегодня 21 августа.