Тогда я вернулся к Шарлотте.
— Я с вами, — прошептала она.
— На нашей стороне эффект неожиданности. Необходимо сохранять его как можно дольше.
Когда я выбрался из склепа, в крипте никого не было. Я обернулся и помог Шарлотте. Пока она возвращала на место потайную дверь и потревоженные мной черепа, я двинулся к лестнице. Изгибы ее были освещены. Сверху раздавались голоса.
— Надо найти другой выход, — тихо сказал я.
Шарлотта углубилась в промозглый холод крипты. Мы двигались в сгущавшейся темноте, пока она не стала кромешной. Ничего не видя вокруг, я остановился и потянулся к спутнице. Мне удалось нащупать ее волосы, потом отыскать руку. Ее подбородок касался моей кисти, я ощущал ее дыхание своей кожей.
— Вы целы? — прошептала она.
— Да.
Тьма скрывала пространство, сжимавшееся вокруг нас, склеп напоминал пещеру.
— Кажется, я чувствую движение воздуха, но…
И тут Шарлотта замерла под моей рукой: позади нас раздались голоса немцев. Солдаты спускались в крипту.
Я подтолкнул женщину вперед:
— Давайте!
Держась за стену, не отрывая ноги от земли, чтобы не упасть и не заблудиться в темноте, мы старались идти как можно быстрее и тише.
Внезапно, когда Шарлотта повернула налево, потянув меня за собой, возник луч света. Я споткнулся о невидимый порог, но устоял на ногах и вжался в углубление в стене.
Луч фонаря вытанцовывал на стенах крипты, обшаривая каждый уголок. И всякий раз, как он приближался, сердце у меня замирало. Шарлотта прижалась ко мне, и я ощущал спиной, как вздымается ее грудь. Молодая женщина все сильнее стискивала мою руку. Пошарив в темноте, я расстегнул пару пуговиц и осторожно вытащил люгер из потайной кобуры. Мне казалось, что металл оглушительно громко трется о кожу. Голоса затихли. Когда они зазвучали снова, стало понятно, что солдаты удаляются, а не приближаются. Прошло несколько долгих мгновений, и в крипте воцарилась гробовая тишина.
Я выдохнул, осознав, что все это время сдерживал дыхание. Люгер вернулся в кобуру.
— Сюда, — прошептала Шарлотта.
Я последовал за ней вверх по винтовой лестнице. После кратких вспышек света тьма казалась еще более непроницаемой, и мне приходилось идти, ощупывая стены узкой шахты. По мере того как мы поднимались, чернота переходила в полумрак. Лестница повернула еще раз и закончилась.
— Где мы?
Лунный свет, проникавший сквозь круглое окошко под потолком, падал на ряды полок, забитых документами.
— Это архивы, — пояснил я.
Пробравшись между стеллажами, я обнаружил на другом конце комнаты дверь, забранную железной решеткой, и толкнул ее, приготовившись услышать скрежет. Но петли были хорошо смазаны. Открытая дверь в конце помещения вела в залитый луной внутренний дворик. Шарлотта двинулась туда. До меня долетели скрип сапог по гравию и какой-то шорох. Я остановил девушку, взяв ее за локоть.
Мы оба замерли, когда двое немецких солдат переступили через порог. Шарлотта стояла на краю густой тени, в пределах видимости любого, кто заглянул бы внутрь. Я напрягся, ожидая окрика, клацания оружия, — но ничего не произошло. Солдат встал к нам спиной и закурил сигарету. Он выкинул спичку, мурлыча что-то себе поднос, и глубоко затянулся, прежде чем выпустить дым.
Как только немец снова принялся напевать, я достал люгер и передал его Шарлотте. Она взглянула на меня, округлив глаза, и показала, что держит наготове свой кольт. Но я покачал головой и дал знак сохранять молчание. Я прокрался через комнату, снимая с себя ремень, — фальшивое пение немца заглушало звук трущейся о материю кожи. Я продел конец пояса через пряжку и намотал другой конец на кулак.
Солдат был ниже меня ростом, но довольно крепкий. Он насторожился — то ли от шума, то ли от ощущения, что кто-то находится рядом, — и повернул голову в тот момент, когда я напал на него. Глаза на его круглом лице, изрытом оспинами, расширились. Я набросил петлю ему на шею и с силой затянул ее. Немец не успел издать ни звука. Сигарета, падая, обожгла мне руку.
Я потащил солдата внутрь помещения, затягивая ремень у него на шее. Он принялся размахивать руками, силясь вцепиться мне в лицо, и навалился на меня всем телом. Я оступился и уперся в стену. Когда солдат попытался достать оружие, я намотал ремень на левую кисть и перехватил его руку — но ему все-таки удалось выхватить пистолет из кобуры. Хотя я до хруста стиснул его запястье, он не сдавался.