Забросав могилу землей, я соорудил памятник из камней, чтобы обозначить место захоронения. Я остался доволен. Здесь было тихо. Глубоко вздохнув, я похлопал по холмику, потом встал и пошел прочь.
XVI
20 июля 1942 года
Дорогой отец!
Французская полиция схватила тысячи людей, и все они исчезли.
Их просто больше нет. Мужчин, женщин и детей.
Я не могу сидеть сложа руки.
От Клюза до Сикст-Фер-а-Шеваль дорога уходила все выше в горы, покрытые густым лесом. После того как мы переехали через реку, поселения попадались нам все реже, а ухабы — все чаще.
В бодрящем воздухе разносились ароматы елей и сосен. Вдоль дороги текла река, казавшаяся белой от облаков, которые скользили над горными вершинами, заслоняя поднимающееся солнце.
Река делила Сикст-Фер-а-Шеваль на две половины, мы двинулись по северной. Над высокими крутыми крышами из труб клубился дым.
— Холодает. — Шарлотта замедлила ход, осматривая затихшую деревню, перед тем как бросить взгляд на горы в облачной вуали. — Чем выше, тем холоднее.
— Как у тебя с шитьем?
— Неплохо. А у тебя?
— Сносно. Придется задержаться на день-другой, пока не соберем все необходимое. — Я присмотрелся к неровной узкой грунтовке, которая тянулась вдоль реки. — Похоже, эта дорога скоро закончится.
Следуя речным изгибам, мы углублялись все дальше в долину. Сначала миновали небольшой каменный крест у дороги, потом — дома, стоявшие на окраине западной части деревни. Нам пришлось плестись за какой-то повозкой. Лошадь еле переставляла ноги, но возничий вскоре сдал на обочину. Когда мы обгоняли его, он разглядывал нас с явным подозрением.
Грунтовка становилась все уже и ухабистей. Хлипкий деревянный мостик, перекинутый через реку, скрипел и стонал под колесами машины.
После крутого виража Шарлотта, охнув, остановилась. Мы оба подались вперед, чтобы разглядеть сквозь лобовое стекло представшее нашим глазам зрелище.
— Невероятно! Никогда не видела ничего столь великолепного!
Полукруглые скалы громоздились друг на друга, образуя над лугом амфитеатр. Облака словно зацепились за утесы, и в лучах невидимого отсюда солнца крутые известняковые склоны казались голубыми. Их обрамляли зеленеющие леса, прошитые белыми швами водопадов, которые ниспадали с головокружительной высоты. Я насчитал пять потоков, но легко было представить, что весной их становится намного больше от таящих на вершинах снегов.
Я достал из кармана записку Оуэна и перечитал ее еще раз.
— Это и есть Лошадиная Подкова.
Дорога заканчивалась на дальнем краю луга, и земля снова вздыбилась холмами. На опушке леса стояла сторожка, построенная из бревен и камней. Труба не дымила, все окна были наглухо закрыты. Вокруг виднелось несколько хозяйственных построек.
— Вы с детьми подождите тут, — велел я, когда Шарлотта подъехала к домику.
У задней стены, под навесом, я заметил поленницу, но поблизости не было ни души.
Сторожку оставили на зиму. На мой стук никто не ответил, и я толкнул дверь. Та поддалась без особых усилий; внутри не раздавалось ни шума, ни голосов. Я поискал на стене выключатель и, не найдя его, отпер оконные ставни и распахнул их. В неярком свете, развеявшем темноту, можно было разглядеть обстановку.
Мебели оказалось немного: грубо сколоченные скамьи, стулья и стол. Каменный очаг посреди комнаты и печь были вычищены.
В спальне перед уходом тоже навели чистоту. Матрасов на кроватях не было, но в ногах всех четырех коек стояли сундуки. Открыв их, я обнаружил постели, одеяла, несколько свитеров и пар брюк. Пока я исследовал содержимое сундуков, раздвигая слои стружек, помещение наполнялось ароматом кедра.
Я вышел наружу. Шарлотта ждала меня у кузова.
— Останемся здесь, пока не подготовимся к переходу. Только надо быть начеку.
Она посмотрела на парящие пики.
— Это так необходимо? Путешествие опасно, а они такие маленькие. Хорошо бы пристроить их в семьи…
— Кому тут можно доверять? И как знать наверняка, что союзники не отступят?
— Понимаю, — кивнула она.
— Ты не обязана идти со мной в горы. Я знаю, что ты не для этого пересекла всю Францию.
Она долго молчала.
— Когда я перевозила военнопленных из госпиталя обратно в концлагерь, некоторые из них умоляли меня не делать этого. Но были и такие, кто молчал… Так вот. Мучительнее всего мне вспоминать о них… О тех, кто лишь смотрел на меня… — Шарлотта перевела дыхание. — Я хочу помочь тебе доставить детей в безопасное место. — Она махнула в сторону возвышавшихся над нами гор. — Просто все это кажется таким… неприступным.